этим взглядом.
– Малайка, объясни толком. Не время для шуток.
– Я говорю гробоподно, о сменохранительница. Леди утомилась безлюбием, и для неё лишь один уход есть. Она уже приступила.
Глаза Виолетты расширились:
– Ой. – Она прижала руки к лицу. – Нет.
– Да, печально сие. Но сначала сказодание для Авы. Она должна узнать всё.
Виолетта быстро закивала головой:
– О, моя дорогая. Заходи внутрь, скорее. – Она взяла Аву за руку и поспешила вверх по ступенькам.
В тот же миг дверь распахнулась и в сознании Авы. Воспоминания старались ворваться в неё, привлечённые восковым запахом ледяного коридора с высокими сводами и звуками шагов, шаркающих по каменному полу. Виолетта провела девочку в очень светлую длинную комнату с белёными стенами и деревянными балками под потолком. Даже без привычного запаха топящейся печи Ава знала, что эта комната ведёт на кухню. Лунный свет струился сквозь большое арочное окно, серебря крошечные пылинки. Ава вспомнила – так отчётливо! – как в детстве ловила эти залитые золотым солнечным светом частички, воображая, что это крошечные феи.
Виолетта суетилась с чашками и заварочным чайником, наливая кипяченую воду из чайника, сверкавшего на плите, и снимая крышку с формы для торта, точно так же, как она делала это в Лондоне. Но сейчас, несмотря на привычную суету, её лицо оставалось суровым и печальным. Виолетта поставила всё на стол и жестом пригласила садиться, а сама грузно опустилась на стул напротив, словно внезапно ею овладела усталость.
– Садись, моя милая. Попробуй эти пирожные. Прелестные маковые булочки. Сестра Беатрис, несмотря ни на что, прекрасная кухарка. Впрочем, не важно. – Она погрузилась в молчание и уставилась на заварочный чайник.
Ава уселась на стул напротив Виолетты и огляделась. Она была рада этой внезапной тишине, позволившей ей справиться с нахлынувшими воспоминаниями. Девочка вспомнила, как подтаскивала сундук, чтобы забраться на него и выглянуть в окно, но только когда сундук был пустым, и даже тогда сил малышки едва хватало, чтобы сдвинуть такую громадину.
Виолетта выпрямилась и посмотрела на Аву.
– Я как вчера помню тот день, когда твоя мать принесла тебя сюда, – тихо начала она. – Её здесь прекрасно знали. Она была великим учёным с блестящим умом. Всегда в поисках, всегда погружённая в исследования. Я мало что смыслила в её работе. Её интересовала только наука. Она иногда заглядывала сюда, была щедрым дарителем для школы в Донлоне и особенно выделяла одарённых детей. Она приглашала их в качестве своих научных ассистентов. Так что мы прекрасно её знали.
Виолетта замолчала, чтобы сделать глоток чая, а Ава едва осмеливалась дышать, чтобы не перебить экономку, и та продолжила:
– Хотя с тех пор, как ты родилась, она стала появляться гораздо реже. Ничего удивительного в этом не было. Новорождённый ребёнок отнимает всё свободное время. Я помню, что в тот день было очень холодно. Вы обе были завёрнуты в меха и шёлк, но всё равно она дрожала как осиновый лист. Впрочем, не от холода.
– А от чего тогда? – едва смогла вымолвить Ава.
Виолетта посмотрела на неё.
– Её сердце разрывалось на куски, когда она оставила тебя здесь, – просто ответила экономка. – Но она не понимала, с какой бедой столкнулась. «Меня знобит, Виолетта», – сказала она тогда. Но я понимала, что с ней такое. После стольких прожитых лет ей были чужды простые человеческие эмоции. Это цена, которую она платит за продолжительную жизнь. – Женщина посмотрела Аве в глаза. – Но она прикипела к тебе всем сердцем, и это пугало её.
Она прикипела к тебе всем сердцем. Чашка Авы громко звякнула, когда девочка поставила её на блюдце. Она положила свои дрожащие руки на колени, а Виолетта продолжала:
– Она принесла тебя сюда, потому что у неё были причины не доверять твоему кровному отцу, упокой Господи его душу, хотя у этого человека нет души. Мне жаль так говорить о нём, но хорошо, что его больше нет. Руперт сотворил много зла. Я никогда не доверяла ему, и в конце концов она тоже поняла, что он такое на самом деле. Он всегда использовал своё очарование, чтобы влиять на неё, и, говорят, он был просто неотразим, когда брал кого-то в оборот. Конечно, до меня ему и дела не было. – Виолетта сухо рассмеялась. – Он приберегал свои чары для тех, кто ему был нужен. Или молодых и прекрасных. Но она поняла, что допустила ошибку, и попыталась исправить её. Это был самый смелый её поступок, знаешь ли. Не многие отваживаются заглянуть в себя и признать свои слабости. Она знала, что здесь ты будешь в безопасности. Кроме того, хотя я и могу лишь догадываться, она не знала, как справиться с теми чувствами, которые ты в ней пробудила.
Женщина склонилась и взяла Аву за руку:
– Она попросила меня отправиться с тобой, когда решила, что тебе будет безопаснее в Лондоне. Это был рискованный шаг, но я согласилась без промедления. Я тоже тебя любила, и у меня были свои причины, чтобы на какое-то время остаться в Лондоне. – Она похлопала Аву по руке и сморгнула слезинку. – Мне пришлось разрываться между двумя городами. Ты заметила какие-нибудь перемены в Леди?
Ава покачала головой, смущённая внезапной сменой темы. Не так уж долго она знала маму, чтобы замечать перемены.
– Какие, например?
– Признаки старения, усталость, что-то подобное?
Ава замолчала, вспомнив освещённое лицо её матери.
– Несколько морщин при ярком свете. Раньше я их не замечала.
Виолетта глубоко вздохнула:
– А. Это что-то новенькое. У нас не так много времени, Ава. Тебе нужно возвращаться. Но сначала пойдём со мной. – Женщина отодвинула стул и поспешила в коридор. – Быстрее!
Аве был знаком этот тон. Она вскочила и поспешила за экономкой, которая уже успела пройти полкоридора. Виолетта несколько раз оглядывалась, сделала пару поворотов, прежде чем дошла до запертой двери, которая напомнила Аве об обсерватории. Виолетта достала один из ключей, висевших на её талии, и отперла дверь, звук щелчка громко отозвался в пустом коридоре.
Словно откликнувшись на призыв, по каменному полу прошелестели шаги монахини. Откуда она взялась? Женщина была моложе Виолетты, из-под апостольника выбивалась пара чёрных прядей, а глаза покраснели и припухли, как будто она долго плакала. Виолетта бросила на монахиню взгляд и нетерпеливо вздохнула, толкая дверь и приглашая Аву войти.
– Сестра Беатрис, я вам уже говорила. Вам не обязательно лично охранять эту комнату.
Монахиня подошла ближе.
– Машины были доставлены сюда под мою личную ответственность. Они закреплены за мной, и я отвечаю за них. – Она не сводила взгляда с Авы, говоря это. – Значит, девочка здесь. Я сожалею о твоей утрате, дитя. Я знаю, что всё, что о нём болтают, это неправда.
