Он использовал времяхваты только с добровольного согласия.
Ава не сразу поняла, о ком говорит Беатрис. Слова быстро неслись в ночи. Должно быть, в лице Авы она увидела Руперта – синие глаза и чёрные волосы – и решила, что девочка тоскует по своему отцу. Прежде чем Ава успела что-то ответить, заговорила Виолетта:
– Конечно же, ей сейчас нелегко, сестра Беатрис. Я привела девочку сюда, чтобы она своими глазами увидела, что она может гордиться своим отцом.
Прежде чем Ава успела что-либо понять, Виолетта втащила её в комнату. Девочка в испуге попятилась. Внутри лежало множество время-хватов. Двадцать или более приборов покоились на отдельных постаментах. Виолетта подняла руку, не давая сестре Беатрис войти:
– Не могли бы вы дать нам минутку побыть наедине? Чтобы Ава могла осознать торжество момента.
Сестра Беатрис колебалась достаточно долго, и сестра Уайзтри захлопнула дверь у неё перед носом.
Она обернулась к Аве:
– У нас мало времени. Я надеюсь, что это всё сброшено. Мы можем полагаться только на слово твоего отца, и мы знаем, чего оно стоит. Но я не чувствую никаких признаков жизни. Положи руку на каждый прибор. – Она указала на времяхват и посмотрела на Аву: – Начни с этого.
Ава неуверенно подошла ближе, и Виолетта подсказала:
– Прикоснись к нему! Малайка сказал мне, что ты невосприимчива к похищению времени. Разве ты ещё не догадалась, что твоё прикосновение может отключить эти штуки? В любой момент.
Так вот почему времяхваты ломались при её приближении. Ава осторожно положила руку на металл и вскрикнула, отскочив назад, когда времяхват вздрогнул и нагрелся под её рукой. Взгляд Виолетты добавил девочке решимости, и она попробовала снова. Ава ещё раз коснулась прибора и не убирала руку, пока стало невыносимо горячо, а металл под рукой не издал хрустящий звук.
– Отлично, – сказала Виолетта. – Теперь остальные. Быстрее, девочка!
Глава 37
Ава и Джек
Донлон
Как только Ава поймала ритм, ей потребовалось не больше минуты, чтобы обежать всю комнату, оставляя после себя искорёженные захватчики. Руки обжигало, но девочка поняла, что это вполне терпимо. Вскоре она услышала последний щелчок. Виолетта шла следом, поправляя наиболее повреждённые аппараты так, чтобы на первый взгляд всё выглядело нетронутым.
– Сестра Беатрис первым же делом постарается всё разнюхать. Это место стало капищем[5] Руперта для неё. Она была одной из тех, к кому он применил свои чары. – Виолетта шептала, но в её голосе явно слышалось отвращение. – Беатрис ни за что не поверит в его виновность, так что я пока обращу всё в шутку.
Женщина отошла от Авы и заговорила уже обычным голосом:
– Пойдём. Малайка ждёт нас.
Виолетта подошла к двери и распахнула её. Сестра Беатрис отпрянула, и Виолетта язвительно спросила:
– Я не ушибла вас, сестра Беатрис?
Аве совсем не понравился жадный взгляд, которым монахиня смотрела на неё, как будто женщина пыталась что-то понять по её лицу или хотела испепелить девочку взглядом. Виолетта тщательно заперла дверь, взяла Аву за руку и развернулась к выходу.
– И не такая уж она особенная, сестра Виолетта, – сказала злобным голосом сестра Беатрис, и Ава, обернувшись, увидела её искажённое ненавистью лицо. – Есть и другие, такие же, как она.
– Хорошего дня, сестра Беатрис, – холодно сказала Виолетта и пошла с Авой по коридору.
Девочка вырвала руку и посмотрела на Беатрис:
– Что вы имели в виду?
Монахиня фыркнула:
– У твоего отца есть и другие дети!
В следующую секунду Ава поняла, что уже встречалась с одной из них – Джейд.
Девочка почти до боли сжала руки от внезапной радости. Она нисколько не сомневалась в своей правоте. У Авы появилось то, чего она всегда хотела, – сестра. Пусть сводная, но всё же сестра. Пусть их связывает только кровь отца, но кровные узы нерушимы. Для девочки, которая всю жизнь прожила без матери и считала себя единственным ребёнком в семье, такой поворот казался ошеломляющим.
– Но ты единственное дитя своей матери, и это решает всё, – резко сказала Виолетта, угадывая мысли девочки. – У нас мало времени, и если ты сейчас не отправишься во дворец, то всегда будешь жалеть об этом.
Настойчивость в голосе Виолетты вернула Аву в реальность. В глазах Виолетты читалась мольба, которую Ава не совсем понимала, но всё же решила поторопиться. Она заставила себя отвернуться от Беатрис, от поверженных захватчиков и побежала за Виолеттой по коридору.
Малайка сидел под большим вязом, нависавшим над входом в приют, но лицом к дереву, словно беседуя с ним. Он обернулся, когда Ава и Виолетта выбежали из дома и спустились по ступенькам.
– Малайка, у нас совсем нет времени. Отнеси Аву к её матери прямо сейчас.
Она замахала обеими руками, подгоняя их, и Малайка обхватил девочку за талию. Виолетта на мгновение прижала ладони к глазам, а затем поднялась на цыпочки, чтобы перекричать шум крыльев, когда они оторвались от земли:
– Ава, отправляйся прямиком к матери! Не теряй ни секунды.
Они парили над монахиней, когда девочка согласно кивнула. Виолетта прокричала что-то ещё, когда они уже поднялись над крышами и повернули на восток. Ава не всё расслышала, но ей показалось, что это было «осторожнее». Она снова помахала. Наверное, Виолетта просто по-матерински переживала за девочку.
Пока Малайка парил в воздухе, мерно помахивая крыльями, Аве вспомнились слова, которые изменили всё. Она прикипела к тебе всем сердцем. На их фоне всё остальное померкло. Её сердце гулко забилось под рукой Малайки, и на этот раз не из-за высоты полёта.
Это была надежда, такая отчаянная, что стало трудно дышать. Появился шанс, что Ава не тот ребёнок, которого не любили настолько, что даже родная мать отказалась от неё.
Она прикипела к тебе всем сердцем.
Не тот ребёнок, которого не любили настолько, что отыскали фальшивых родителей и наполнили её жизнь ложью, чтобы скрыть ужасную правду.
Она прикипела к тебе всем сердцем.
Напротив. Её любили настолько, что отправили жить к хорошим людям и тщательно придумали прошлое, чтобы защитить настоящее. Ава снова и снова размышляла над своей жизнью. Понимание собственной истории перевернулось с ног на голову, и она переосмыслила всё, абсолютно всё.
Девочка внезапно поняла, что крикнула ей вслед Виолетта: «Ты нужна ей».
Никакое не «осторожнее».
Впервые в жизни Виолетта не советовала ей быть сдержанной или осторожной. Она советовала Аве сломя голову мчаться туда, где, может, происходило самое важное событие. Последние минуты жизни её матери.
И только теперь Ава решилась признаться себе в том, что подсознательно отталкивала от себя, отказываясь даже думать об этом. Дни её матери были сочтены. Её мать больше не принимала время
