из времялова-праматери.
Что же будет дальше? Будет ли её старение таким же медленным? Может, Аве хватит времени, чтобы узнать свою маму получше. Но, может быть, наоборот, старение будет таким же стремительным, как стремительно отскакивает назад растянутый эластичный бинт. Ава не знала правильного ответа, и от этого было ещё горше. Она совсем недавно узнала, что её мать жива, и теперь узнаёт, что она на пороге смерти.
Залитые лунным светом луковичные купола Дворца времени сверкали вдалеке, как игрушечные. Это был отблеск надежды и горького предчувствия. Аве хотелось домчаться туда как можно быстрее, но при этом она страшилась того, что может там встретить. Она поняла, что впивается ногтями в руку Малайки, и ослабила хватку. Малайка начал спускаться, приближаясь к земле. Скоро они будут на месте.
Леди сначала ослепила Джека. Когда Ава ушла, она своей волей приколола его к месту, словно бабочку на булавку. Эсмеральда пылала и рычала перед ним, и светлое, и тёмное целыми веками бурлили внутри неё. Мальчик прищурился и поднял обе руки, чтобы заслониться, но не мог отвести взгляд. Что-то мешало. Видимо, ему было суждено увидеть это.
Постепенно этот ослепительный калейдоскоп успокоился, принимая привычные формы. Леди подобрела или он приспособился, как глаза приспосабливаются к внезапным перепадам света?
– Мне нужно, чтобы ты сохранил меня, – сказала она.
Его сердце ёкнуло. Сохранил? Даже если бы это было возможно, то тогда внутри Джека не останется места для самого Джека.
– Для Авы, – сказала она. – Для вас обоих. Во мне твоё будущее и её прошлое.
Мальчик понял, что выбора у него не осталось. Он закрыл глаза, соглашаясь.
– Скоро меня не будет, – сказала Эсмеральда. – У меня не хватит времени рассказать Аве обо всём, что ей нужно знать. Тебе нужно всё увидеть, всё понять, чтобы ты мог передать ей эту информацию, когда она ей потребуется. – Леди помолчала, и выражение на её лице стало мечтательным. – Я хочу, чтобы для нас с Авой было только «сейчас».
Джек заметил в ней что-то новое. Нечто вихрем кружилось внутри Эсмеральды, и она пыталась бороться с этим. Нечто одновременно и сжатое, и трепетное, и ослепительное. Леди хотела удержать этот круговорот, но он внушал ей страх. Её глаза расширились, и она протянула руку в сторону мальчика.
– Помоги мне, – прошептала Леди.
Королева времени была так близко. Мальчик отошёл, но слишком поздно. Эсмеральда растворилась, и границы между ними исчезли.
Он был Леди, и…
…у меня не хватает слов, чтобы описать это. За свою жизнь я потратила впустую так много слов. Слов, которые неразрывно связаны с этим смутно припоминаемым местом. Местом, над которым я парю, отстранённая, совершенная и освежающая, как отзвук последней, устремлённой ввысь ноты.
Сомнение. Вот одно из слов. И ещё одно – раскаяние.
Сожаление. Тоска. Беспокойство. Теперь слова снова возвращаются ко мне.
Страх. Любовь.
Эта парочка всегда рядом. Они оба родились одновременно, но я отказывалась называть их имена. Ждала этого мгновения.
Ужасная вещь – быть человеком. Испытывать то же, что и остальные. Гораздо легче оставаться этой единственной парящей нотой.
Результат моего эксперимента оказался очень неожиданным. Я и подумать не могла, что физическое чувство рождения может вызвать бурные эмоции. Это был просто переизбыток гормонов и пробуждение первородных инстинктов, конечно же, но всё же эта сила беспокоила меня. Я должна была отослать её прочь ради моего и её блага.
И, кроме того, я начала понимать истинную сущность её отца.
Вскоре я уже не могла выносить страданий невинных жертв. Я больше не могла закрывать глаза на то, кем я стала после встречи с Рупертом. Я не могла больше притворяться, что то, что я делала, безвредно, или кому-то нужно, или что не вижу того, что он творил за моей спиной. Тщательно спланированные роды стали тем камнем преткновения, от которого по воде пошла рябь.
Я не могу жить этой двойной жизнью дальше, я бы даже сказала, полужизнью. Потому что я вынуждена выбирать. Любовь к дочери – это крещендо, которое сбивает мою совершенную одинокую ноту.
И поэтому я решила отказаться от вечной жизни.
Ужас и сомнения, радость и страх. Да, я снова человек.
Но я забыла, каково это. Как дарить любовь.
Время на исходе, а я не знаю, каково быть матерью. Как передать ей свою любовь.
Помоги мне.
– Начинайте с ошибок.
Эти слова сорвались с губ Джека, прежде чем он снова стал собой. Эсмеральда всё ещё вливалась в него, и чудесным образом у него нашлось для неё место в глубоких складках, в потайных карманах, о существовании которых Джек и не подозревал. Сейчас они не могли разъединиться. Пока всё не закончится, а может, продлится и потом.
На щеках у Леди вспыхнули два красных пятна, глаза сияли. Седина пробивалась сквозь её медные волосы, как белые чернила, а кожа на лице обвисала складками. Она съёживалась перед ним, как апельсин, из которого выжимали сок.
– Что ты сказал? – Её голос был высоким и дрожащим, как у древней старухи.
– Начинайте с ошибок, – повторил Джек. Слова опережали мысли. – Ошибайтесь. Сомневайтесь. Разрушайте прошлое и начинайте всё снова и снова. Плачьте, злитесь, смейтесь, чувствуйте. Пусть ничего не получается, учитесь и идите вперёд. Вот что значит быть человеком.
Джек обращался не столько к Леди, сколько к самому себе. Он, который стоял среди обломков и осколков своей собственной жизни. Он вспоминал ошибки, которые совершил, барьеры, которые построил и которые теперь нужно снести. Он, мальчик, который впервые познал новый способ существования, и ему ещё предстоит найти способ не потерять себя.
Леди молчала. Он видел, как нечто корчилось у неё внутри, не могло найти пристанища, не могло покинуть её. Вот за что Эсмеральда должна держаться всеми силами: эта спутанная, ослепительная штука и была её человечностью, освобождённой после многолетнего заточения.
Это была единственная вещь, которую Джек не мог бы сохранить для неё. Мальчик впитал в себя знания, которые могут потребоваться Аве, но человечность могла передать только сама Леди. Он в отчаянии сжал кулаки. Она умирала у него на глазах, и Джек понимал, что она должна была сделать, но ничем не мог помочь. Матерью для Авы могла быть только Леди, и только она сама могла передать ей свои чувства.
Эсмеральда тоже это понимала. Поэтому и попросила Джека сохранить знания, чтобы она могла просто побыть с Авой напоследок. Но конец был близок, она не успевала этого сделать. Время неслось слишком быстро.
Джек посмотрел со стороны на эту парочку. На вечную женщину, которая слишком поздно отказалась от вечности, чтобы снова стать человеком, и мальчика, который
