окна. В солнечном луче кружат, переливаются частички эфемерные – дхармы, струит эфир призрачный, предметы мебели опутывают кармы[13] нити незримые…
Восседает за столом старичок добренький, седой весь, горбатенький – вызывает участие, сострадание, – с улыбкой искренней на устах дряхлеющих: ни дать ни взять Санта-Клаус на пенсии.
Поздоровались. Спросил участливо: в чем визита причина, на что жалуетесь?
Рассказал, превозмогая скованность.
Выслушивает доктор внимательно, глаза добрые прищуривает, головой качает сочувственно…
– Что же вам, молодой человек, посоветовать? Мог бы я вам назначить лечение, таблетки выписать – антидепрессанты, успокоительные, но, боюсь, не поможет: тут серьезный подход нужен.
– Серьезный?
– Ну да, – говорит и улыбается обаятельно, добро, масляно, благостно… – Обследовать бы вам голову томографом компьютерным, а еще, главное, душу вашу исследовать: изучить, как там шестеренки-винтики, прочая арматура сознания сцеплена…
Сказал бы я ему, как правоверный буддист, что нет никакой души, и все тут, да растерялся как-то от такой благости сахарной. Развесил уши, словно дите малое, доверчивое, и про сказочные перспективы исцеления чудного слушаю.
– Но не так просто, молодой человек, не все сразу происходит: для излечения полного потрудиться надобно: пройти обследование…
– А где ж обследоваться? В частной клинике? Так с деньгами проблемы, трудности…
– Нет, ну что вы, зачем расходы лишние? Медицина государственная о вас позаботится, обеспечит обследование, лечение и всяческое вспомоществование душевное.
– А где обследоваться, куда направите?
–В больницу, молодой человек, в учреждение лечебное – лучшее в городе, самое известное – знаменитое! И доктора-коллеги там мои работают знакомые: еще никто не жаловался. Будут там и исследования – психологов, наркологов, психиатров, хирургов (?!), дерматологов (?!), стоматологов (?!!), прочих специалистов, будет и лечение, помощь, лекарства – таблетки, уколы разные, суспензии – все есть, разве что Ханаанский бальзам[14] и эликсир вечной молодости отсутствуют. Лечение, да – самое лучшее, и от одиночества страдать не будете – мы, люди, существа коллективные, социальные, всем общение нужно. А вы про деньги какие-то, вложения. Не надо ничего: единственная в жизни роскошь – роскошь человеческого общения!
После такой сентенции ваш непокорный слуга стушевался окончательно и покорился своей участи. Понял, что – больной ли, здоровый, псих или стандартный гражданин, за или против – не миновать мне исцеления полного в больнице лучшей, продвинутой, благостной.
Сижу в кресле, добротой задушенный, головой киваю, как осел на привязи.
Ну и, слово за слово, хером по столу, выписал мне врач – Деда Мороза реинкарнация – направление. С печатью, подписью: все, как должно быть, официально. Благостно!
И куда же горбун Санта направил его, горемычного, – угадай, читатель мой преданный. Не устал ли ты, адресат писаний шизоидных, внимать еще, не изнемог ли под гнетом доброты, участия, заботы человеческой, в седом слуге Эскулапа проявленных?
Направил старик – Санта-Клаус на пенсии, в больницу замечательную. А вкакую – ты уже понял, наверное: в больницу имени… тоже Санта-Клауса![15]
И сидел я потом – а может, в койке лежал или по коридору болтался-маялся – и раздумывал с запоздалым, бессмысленным сожалением: «Какого я свалял дурня!» Зачем вся эта глупая пародия – обследование, лечение, терапия, ебиво мать! Зачем послушал благостного, сахарно-приторного, равнодушного старика психолога?
Зачем не верил в себя, а врачам-пидарасам поверил!
Думаешь, ты умен, дорогой мой читатель – умнее всех, возможно? Вот и я тоже так думал до поры до времени. До встречи с Санта-Клаусом, обследования, лечения, до Пряжки.
Зачем я в это дерьмо вписался?!:-(:-(:-(:-(
Дурак.
Милосердие
Сидят психи в палатах, в коридоре, в столовой, в курилке или в туалете, а может, лежат или ползают – фиолетово. Томятся, маются, смолят бычок завафленный[16], слова-мысли-фразы на языке и внутри пустой башки перекатывают. Скучно, тоска зеленая, а может, синяя, желтая, коричневая или розовая – один хер, без разницы. И нечем себя занять, и развлечь-обнадежить нечем – да и незачем теперь уж; лишь обволакивает душу (у кого она осталась еще, душа, эта загадочная, ебучая субстанция) смурная расслабуха, вялая. Не тавтология: бывает еще «расслабуха» активная – да не про нас это, братец…
И не чаем мы ни знамения – хоть и ждут некоторые, кто поглупей, выписки, – ни небес милосердия, за исключением чудиков-верующих.
В чем истинное милосердие? Читатель, задумайся! Да очень просто: избавить тебя, меня, их – всех нас – от страданий. Каково это избавление?
Зайдем издали: читал я как-то – уж сколь давно, убей меня бог, не вспомнится – трактат один. Теологический. И встретилось там некое определение интересное: смерть духовная. И понял я по долгом размышлении, что неприятность эта – духовная смерть (кто действительно считает ее неприятностью) – произошла с большинством человечества прогрессивного. Множество двуногих уже мертвы, надо лишь избавить их от страданий.
А уж психов – этих недочеловеков современности – избавить от мучений нужно обязательно. Хоть бы и потому, что сами себе помочь они не в состоянии. Не могут, да и не хотят, что главное. Так что – никак, невтерпеж им без помощи. Но кто поможет, кто исцелит недоумков этих с пониженной мотивацией и разъебанной в хлам, измочаленной нервной системой?
Были когда-то, давно – не в нашей стране, не в нашем городе – люди серьезные, ответственные, избавлявшие от страданий ближних, ближнего. Люди милосердные.
Наци.
Существовала тогда – в прошлом веке еще – вТретьем рейхе, вГермании, программа такая: Т-4[17]. Целью программы являлась не только очистка Германии от нежелательных элементов, но и избавление этих самых элементов от страданий – груза болезненного, бессмысленного существования.
Высший дар – нерожденным быть; если ж свет ты увидел дня – о, обратной стезей скорей в лоно вернись небытья родное!
Мудрый был человек Софокл, братец! Если увидел ты свет бытия, но жить по-человечески не в состоянии – что ж, остается лишь пожалеть тебя, если помочь тебе некому. А наци помогали, сердечные!
Смерть из жалости – вот в чем соль, именно! Потому и прозвали программу устранения человеческого шлака – психов ебаных – «Gnadentod»: слово красивое, эффектное, зловещее…
Что, нехорошо говорю, «нетолерантно», неправильно? Может, и нетолерантно – да только все правильно. Процентов девяносто сидельцев пряжкинских я бы прям сейчас отправил по адресу программы «Т-4» – на эвтаназию. Не из побуждений людоедских или негуманных, еб вашу мать!– а просто из жалости, милосердия. Что еще может помочь человеку, который сам помочь себе не в состоянии? Не только и нестолько потому, что не может, а потому что не хочет.
Так-то оно, братец! Лекарство, что единственно может, могло бы исцелить нас,– смерть из жалости. Благая смерть. Эвтаназия.[18]
