означало, что впервые в российской истории обвиняемых в особо тяжком государственном преступлении защищали адвокаты. Законная защита студентов-нигилистов вызвала неоднозначную реакцию в печати – не допущенная в залу суда публика заявила о праве на собственное судебное разбирательство в печати.
Как показал К. Г. Боленко, Верховный уголовный суд над государственными преступниками был важным инструментом утверждения самодержавной власти как основанной на точном исполнении закона[40]. Тем интереснее казус 1866 года, когда, к большому раздражению сотрудников Верховного уголовного суда, специально созданного для процесса Каракозова, кампанию общественного обвинения подсудимых начали «Московские новости». В публичной сфере обозначился конфликт между законной государственной защитой предполагаемых пособников цареубийства и инициативным общественным обвинением. Обе стороны при этом интересным образом апеллировали к обязанностям и ответственности и претендовали на власть судить и выносить приговоры.
Анализ ранее не исследованных архивных и опубликованных материалов по истории процесса ишутинцев обращает внимание на очень интересную деталь. В новых пореформенных условиях те, кто обвинял и защищал подсудимых, инструментализировали требование Судебных уставов судить не только по закону, но и по совести. И подсудимые, и адвокаты просили Верховный уголовный суд и монарха о милостивом отеческом суде для блудных детей-нигилистов. При этом публика со страниц влиятельных изданий объявляла о своем милостивом прощении рядовых нигилистов. Получалось, что в своей милости публика ставила себя рядом с монархом с его особым правом царской милости. Наряду с апелляцией к милости в связи с раскаянием по совести на суде звучали и юридические аргументы, обсуждались правовые основы ответственности подсудимых.
Здесь к закрытому суду в крепости и открытому суду в газете Каткова нужно прибавить еще одну площадку суда – воображаемый суд совести, с которым познакомили русскую публику в 1866 году два экзотических литературных произведения: «Преступление и наказание» Достоевского и «Натурщица» Ахшарумова. Им посвящена седьмая глава. Эти произведения, написанные накануне открытия новых судов, будоражили читателей фантастической силой совести – личной совести Раскольникова у Достоевского – и полномочиями «Верховного трибунала общественной совести» у Ахшарумова. В этой главе показывается, что Ахшарумов и Достоевский прописали возможные в Санкт-Петербурге 1866 года репертуары говорения об убийстве по совести в рамках конфликта старого с новым. В обоих произведениях, близость фантастических сюжетов которых отмечали еще современники, совесть по-разному участвовала в разрешении конфликта отжившего прошлого и прогрессивного будущего. Совесть становилась источником неожиданных и веских аргументов в споре об ответственности за убийство.
Последняя глава посвящена заинтересовавшим публику судебным процессам 1867 и 1868 годов и проблематизации полномочий суда присяжных. Громкие оправдательные приговоры очевидно виновных чиновников под рукоплескания публики ставили вопрос о пределах компетенции «народных судей». Парадоксальным образом этическое не входило в конфликт с юридическим, о чем свидетельствует анализ специальной литературы и ее особого среза – диссертаций студентов юридического факультета Санкт-Петербургского императорского университета. Наконец, заключительная глава показывает, как радикальное применение этики в вопросах правосудия привело к существенной трансформации представлений о вине и ответственности образованного класса в столице Российской империи.
Благодарности
Эта книга не появилась бы на свет без истории моей семьи, в которой были свои судебные процессы, косвенно повлиявшие и на меня. В 1947 году моя 19-летняя бабушка по маме Нина Ивановна Панкова была привлечена к суду и оправдана за самовольное возвращение из Омска в Ленинград, где во время Блокады умерла ее семья. Мой дедушка по папе Георгий Михайлович Борисов являлся народным заседателем одной из коллегий Дзержинского народного суда Ленинграда именно в то время, когда там судили Иосифа Бродского. Уже завершив работу над рукописью, я узнала, что мои предки участвовали в земских и судебных учреждениях: мой прапрадед Григорий Васильев Борисов был гласным уездного земства, а брат его жены Андрей Глебович Мудролюбов – помощником секретаря Череповецкого окружного суда. Мои родители Алла и Юра и сестры Аня и Ира остаются самыми важными моими собеседниками, к которым присоединились Анатолий, Клим и Арсений. Их всех я благодарю за жизнеутверждающую любовь.
Мои друзья и коллеги Евгений Акельев, Джейн Бербанк, Таня Воронина, Екатерина Махотина, Елена Марасинова, Екатерина Правилова, Игал Халфин, Ксения Черкаева всегда вдохновляли меня своим примером и поддерживали в работе над книгой. Я особенно благодарна Елене Нигметовне Марасиновой, которая сподвигла меня закончить рукопись. В процессе написания книги мои прекрасные коллеги Дмитрий Бадалян, Елена Бородина, Митя Калугин, Дмитрий Руднев и Кирилл Чунихин читали главы, что было очень полезно. Из нашего общения с Митей Калугиным и Натальей Мовниной родился историко-филологический семинар НИУ ВШЭ СПб, который мы продолжаем. Наша прошедшая через огонь конструктивной критики дружба с Кириллом Ч. и Димой Б. – еще один замечательный плод работы над рукописью. Дружеское плечо Киры Ильиной, Натальи Макеевой, Елены Павловой, Ольги Путиной, Анны Толкачевой, Александры Шишовой и Любови Яковлевой всегда было моей опорой. Моей работе очень помогали рекомендации и доброе отношение сотрудников Российской национальной библиотеки (в особенности Никиты Елисеева, Михаила Шибаева, Дениса Шилова, Игоря Шундалова), Библиотеки Академии наук, Библиотеки юридического факультета СПБГУ (в лице Олега Анисимова), Российского государственного исторического архива, Государственного архива Российской Федерации (особенно В. В. Берсеньева) и Центрального государственного исторического архива С.-Петербурга.
Работа над книгой была долгой, и я хочу поблагодарить институты, в которых мне довелось работать, и коллег, повлиявших на меня. В департаменте истории Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге я счастлива работать с единомышленниками, которых очень ценю и благодарю за поддержку. Е. В. Анисимов, А. В. Бекасова, П. А. Васильев, А. М. Введенский, Е. В. Егоров, М. М. Дадыкина, Е. А. Калеменева, А. К. Касаткина, Т. А. Колесникова, И. Э. Кузинер, М. В. Лоскутова, С. В. Любавина, Л. Я. Рахманова, А. В. Резник, А. А. Селин, Н. В. Ссорин-Чайков и остальные коллеги, работать с вами большая честь и радость.
В Вышке мне очень повезло быть научной руководительницей талантливых коллег, которые любезно читали отдельные части книги и делились своими впечатлениями: Мария Старун, Райнер Матос, Александра Недопекина, Михаил Гречко, Екатерина Василик – спасибо вам. Моя благодарность Михаилу Гречко за его ценные комментарии и дружбу безмерна. Благодаря НИУ ВШЭ СПб я встретила Юрия Кагарлицкого, Елену Кочеткову, Сашу Ланге, Екатерину Лямину и Лоренца Эррена, которым признательна за то, как щедро они делились со мной своими знаниями и мыслями, навеянными отдельными главами книги.
Европейский университет в Санкт-Петербурге – моя alma mater, связью с которой я очень дорожу. Тем приятнее, что в процессе работы над книгой я стала ассоциированным сотрудником ЕУ СПб. Мои учителя и коллеги по ЕУ, настоящие и бывшие, – Д. А. Александров, В. Л. Каплун, Б. И. Колоницкий, М.
