Патрисио пришел в больницу, отец был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких.
* * *
Патрисио одеревенел. Он стоял у больничной койки, ничего не слыша, пристально глядя на тонкую и прозрачную пластиковую трубку, которая была вставлена в рот отца. Врач что-то говорил за спиной, медсестра держала Патрисио за правое плечо, но он этого не чувствовал. В этот момент его тело было непроницаемо для внешних стимулов, и слова тонули, как брошенные в пруд монеты. Он неотрывно смотрел в лицо Педро, на простыню, укрывавшую его от груди до ног. Патрисио просидел рядом с отцом четыре часа. Безразлично смотрел в телевизор. Звук аппарата ИВЛ угнетал. Как и полные влаги трубки, капли крови, свежее и ненастоящее дыхание. Стерилизация палаты по часам. На экране всё подряд, утреннее шоу, музыкальные клипы, новости о вспышке скарлатины в Барселоне, теракт во Франции, беспорядки в центре Сантьяго и предупреждение о возможных лесных пожарах, которые время от времени тревожили сон детей эвкалиптов, таких же бледных и обезвоженных, как Педро и еще четверо пострадавших в тот злосчастный день, тоже интубированных, в соседних палатах, где дети умоляли их не засыпать навсегда.
Интересно, разрезали ли его где-нибудь. Если человек так дышит, он еще человек или скорее кукла. Слышит ли его отец. Луч солнца падал на пластиковую трубку, и воздух в ней казался густым. Врач что-то терпеливо и пространно объяснял, но Патрисио не воспринимал информацию. Он беспокоился о сестре. Во сколько у нее заканчиваются уроки? Что она подумает, когда придет домой, а там никого?
Он спросил у медсестры о графике посещений, поблагодарил кивком и повернулся, чтобы выйти из палаты.
На автобусе приехал прямо к школе. Весь потный, дождался ее, привет, пошли, что случилось? Ничего, дурында, шагай, чего ты так дрожишь? Давай уже, бегом, есть охота. По дороге он придумал, что Педро пришлось поехать к тете Кармеле. Что она двигала мебель, упала, сломала плечо и теперь не может вставать. Что папа вызвался ухаживать за ней. Что он вернется вечером или завтра. Что он не сказал когда. Чтобы она села и не мешала готовить. Что он ей поможет с уроками. Что она хочет с сосисками — вермишель или рис?
Пока сестра спала после обеда, он включил компьютер. Написал друзьям. Надел черную ветровку и вышел из дома. Купил пива в киоске на углу и направился к площади. Они встретились на спортплощадке.
К ночи стало влажно. Сильно кашляя и гогоча, они выкурили на четверых три плохо скрученных косяка и уговорили шесть литров теплого пива. Раскачивались на турниках и устраивали гонки на тренажерах. Испытание было таким: все занимали эллипсоиды и с максимальной скоростью крутили желтые железные педали — кто дольше. Закрыв глаза, Патрисио чувствовал, как на подъемах тело заносит, как будто он вот-вот споткнется и очнется вдруг в школе, на областном чемпионате по футболу, вот он спит в пахнущем поражением автобусе, в грузовике с папой, в обнимку с Катой, прижавшись друг к дружке, оба поместились бы в один рюкзак, оба хотят в туалет, наконец-то выбравшись из бассейна, он бросается с кулаками на двоюродного брата, который столкнул его в воду, кусает шею своей первой девчонке, плачет от удара мячом в живот, рядом с искореженным велосипедом, прищемив палец дверью, решает уравнения на тетрадном листе, выходит к доске выступать с докладом, учит сестру делению, мастурбирует в крошечной ванной, в бабушкиной кровати, за кухонным столом, обдолбанный и облеванный в автобусе Куранилауэ — Консе, сидит, уронив голову в тарелку макарон, ударяется о дверь бара, крушит какую-то остановку, проезжает свою на обратном пути и просыпается на автостанции в другом городе, весь красный поднимает голову, забив автогол, вытирает лицо футболкой, этот запах пота и стыда за самого себя, пока отец спит в гостиной, в одежде, с подносом на животе, в бровях опилки, седая борода, траур по Марии, ее косметичка в ящике в ванной, средства для ухода на тумбочке, банки меда, ее сумочка с записными книжками, платками, трусиками, футлярами, фотографиями, помадами, ее голос вдруг из кухни, как будто она здесь, как будто можно еще с ней поговорить и спросить, как ты, мамочка, хорошо, мой любимый, не волнуйся, у меня ничего не болит теперь, я по тебе очень скучаю, я тоже, мой родной, вдруг голова отрывается от подушки, от лужицы слюны на засиженной мухами наволочке, он ворочается в жаркой комнате, забыв об усилии, с которым ноги жмут на педали, белая кровать отца, друзья, проигравшие, бледные, с бессильно повисшими ногами и руками, и он — невредимый, непобедимый, несгибаемый, глаза всё еще закрыты, руки напряжены, ноги дрожат — продолжает гонку, всё дальше и дальше по эллипсу.
* * *
Педро толкнул деревянную дверь, немного заедавшую на петлях, в лицо ударил спертый воздух. Курица заполошно проскочила между ног на дневной свет после бог знает скольких дней взаперти. Отец сидел на полу, опершись спиной о стену. Голова опущена, подбородок на груди.
— Папа, эй…
Старик пускал обильную слюну. От скопившихся у ворота рубахи пузырей доносился тяжелый, неприятный запашок. Педро заткнул нос. Поднял отца под мышки и оттащил подальше из угла с бутылками, которые покатились по земляному полу.
Уложив отца на пороге, принес ведро с прилипшими ко дну насекомыми и окатил старика холодной водой.
— Ааааа, дьяяяяяявол!
Резкий крик вспугнул копошащихся в пыли кур. Педро едва сдержал смех.
— Папа, ты меня слышишь?
— Что за черт?
Он словно тяжело сплевывал слова, глядя в пол.
— Ты не видел Марию? Она не заходила?
Старик слегка очухался и встал, отжимая мокрые волосы и рубаху. Его глаза смотрели как будто со дна красного колодца в глубине лица. Размахивая руками и бормоча проклятья, он разогнал кур, высовывавших шеи в открытый проем, и закрыл дверь.
* * *
— Нет, тете Кармеле еще не полегче. Может, завтра.
Катита спрашивала о папе. Они завтракали вместе, и брат выдумывал очередное вранье. Телевизор работал фоном, сигнал был плохой. Поковырявшись с антенной, Пато выключил дергающийся экран. Сказал Катите, чтобы она поторопилась, если не хочет опоздать в школу.
Вернувшись домой, он включил компьютер. Приятель спрашивал, когда он появится, а то однокурсники уже забыли, как он выглядит. Патрисио послал в ответ мем и закрыл фейсбук. Начал гуглить слово «кома».
Первым делом он обнаружил, что никогда не обращал внимания на многочисленность значений одного слова. На открывшейся в Википедии странице предлагалось выбрать нужное из списка, на несколько мгновений привлекшего его внимание. Комета. Скопление галактик. Альбом. Фамилия.
