был слишком напуган происходящим. Только они двое. Нужно было открыться. Его сердце сжалось при мысли об Аве. То, чего девочка хотела больше всего на свете, зависело сейчас от него и от этой женщины. От мальчика, который всю жизнь прятался за собственными барьерами, и женщины, которая познала всё на свете, кроме радости материнства. Это было невыносимо.
Мальчик стукнул себя руками по груди:
– Вы должны сделать это ради Авы! Прячьтесь сюда! – Он крепко прижал ладони к груди и почувствовал, как его собственное сердце расширяется. Он тоже учился. – Эта штука у вас в груди, ваше сердце? Ваше нутро? Вы хотите этого. Перестаньте сопротивляться! – Она покачала головой в жесте бесконечного отчаяния, и одинокая слеза скатилась по морщинкам на её лице.
Джек помедлил, затем шагнул вперёд и нежно взял обе её руки в свои. Он прижал их к её животу.
– Вот! Вот оно. Там! Откройтесь.
Её руки слабо дрожали в его руках. Не страшно. Одинокая слеза так и замерла на её лице, закатившись в глубокую морщину. Мелкая дрожь пробила Леди. Он закрыл глаза и, приложив руку к своей груди, толкнул свою странную любовь к Аве в сердце Леди.
– Это то, что вы должны дать Аве. Вы ей задолжали это.
Руки Леди задрожали под его ладонью. Он открыл глаза, и оно явилось, сметая всё лишнее на своём пути, как штормовой ветер на поле. Веками сдерживаемые любовь, гнев, радость и печаль рвались наружу. Эта сила откинула Джека в сторону, а Леди запрокинула голову и издала долгий крик, которого прежде не издавал ни один человек.
Когда Малайка опустил Аву на землю, из дворца донёсся нечеловеческий вопль. Ава замерла на месте и содрогнулась всем телом.
– Что это?
Малайка улыбнулся:
– Благодарственно, что она очеловечилась, прежде чем всё случилось, Ава. Быстро к ней!
Джек появился в дверях и поспешно сбежал по ступенькам.
– Малайка, это происходит! Она должна пойти к времялову-праматери. Ава, беги к ней!
Снова раздался рёв, от которого содрогнулся воздух.
– Это… моя мама?
– Иди, Ава. – Малайка взлетел по ступенькам, приземлился наверху и вбежал в парадную дверь. Ава посмотрела на Джека, который жестом показал, что она должна спешить внутрь.
Выглядел он очень странно, отрешённо, как люди под опием.
– Иди, Ава! – повторил Джек. Его настойчивость подстегнула Аву, и она, подхватив юбки, побежала за Малайкой. Джек снова прижал обе руки к груди.
– Иди с Богом, Ава, – прошептал он. Он наблюдал, как она неуклюже пробежала мимо и скрылась во дворце, а потом опустил голову.
– Благодарствую.
Благодарственно, что у него было то, что ей потребуется сейчас.
Благодарственно, что у него было то, что могло потребоваться ей в будущем. То, что может потребоваться им обоим.
Благодарственно, что он снова нашёл её. Что он наконец понял, кто она такая.
И благодарственно, что он обрёл собственную истину. Его сердце было открыто, и новый путь расстилался перед ним. Не гладкая и просторная дорога. Нет, это был крутой и тернистый путь, но зато теперь Джек видел все опасности.
Джек помог Аве найти мать, и на этом его миссия была закончена. Он уложился за три дня, как и обещал Хаммеру. Пришло время вернуться туда, где его ждут, – в литейные мастерские. Мальчик обещал кузнецу, и он не представлял себе другой жизни.
Он старался не думать о той боли, которая просыпалась при мысли, что Ава остаётся позади. Но у него не было выбора. Ему придётся научиться жить с этим разрывом. Пробиваться через это каждый день.
Смириться с пустотами и дрожью в душе.
Развернуться и уйти от неё было всё равно что вырвать кусок собственного сердца. Джек развернулся и пошёл прочь.
Глава 38
Ава
Донлон
Ава вбежала в комнату вслед за Малайкой. Он склонился над шезлонгом рядом с отцом, так что девочка могла видеть только ноги своей матери в синих сапогах.
– Сейчас происходит оно, Эсмеральда? – спросил Малайка.
– Да. Очень стремительно, – послышался усталый голос матери Авы; казалось, что она дорожит каждым вдохом.
– Моя Леди, Эсмеральда, ваша дочь здесь. – Билл повернулся к Аве, и его глаза были печальны. – Иди, Ава. Это то, чего ты так долго ждала. Поторапливайся, Эсмеральда.
Малайка наклонился и взял тело женщины на руки. Он медленно выпрямился и повернулся к девочке лицом. Ава ахнула от ужаса. Её мать превратилась в пожилую иссохшую старушку, одна её морщинистая щека прижалась к груди Малайки, её растрёпанные волосы поседели. Малайка прошептал что-то ей на ухо, и она улыбнулась. На долгую минуту вокруг них засиял свет, а потом Малайка шагнул вперёд.
– Иди за нами в обсерваторию, Ава.
Он развернулся и вышел из комнаты, его крылья трепетали за спиной, пока он не очутился на улице, где смог расправить их. Ава поспешила за ними по лестнице, ужас придал ей новых сил, так что она смогла бежать быстрее, чем когда-либо. Она бежала мимо обломков, оставшихся после схватки, чувствуя, как улетают драгоценные секунды, которые она могла провести со своей матерью, секунды, которые никогда не вернутся. Девочка всхлипнула. Быстрее! Времени не осталось, она и так слишком много его потратила впустую.
Ава добежала до обсерватории всего через секунду после того, как у дверей опустился Малайка, её сердце колотилось так, словно готово было вот-вот выпрыгнуть из груди. Малайка толкнул сломанную дверь, и они вошли в тёмный холл. Несколько любопытных лиц работников, убиравших последствия ночного вторжения, уставились на них, но властный голос Малайки приказал:
– Идите! Происходящее требует спокойствия.
Никто не спорил с ним. Они ушли, и в холле снова воцарилась тишина.
Троица дошла до времялова-праматери. Находясь в этой комнате, невозможно было удержаться, чтобы не взглянуть вверх, в распахнутое небо. Жерло праматери тоже уставилось вверх в поисках неиспользованных минут, порхающих, как невидимые насекомые. Малайка опустил Эсмеральду, чтобы она могла опереться на тело времялова. Она опёрлась на праматерь, и её руки распахнулись, словно в объятиях. Лунный свет заливал женщину и чудесный аппарат. Эсмеральда закрыла глаза.
Прошли долгие секунды, и, казалось, сама комната затаила дыхание там, где время не шло и не замирало. У Авы возникло смутное ощущение, что её тело повисло между двумя бьющимися сердцами. Время закручивалось в бесконечное, прекрасное сейчас.
Её мать подняла голову, и время снова двинулось вперёд. Эсмеральда легко поднялась и улыбнулась им. Её волосы всё ещё были седыми, а лицо морщинистым, но она стояла на своих ногах, а зелёные глаза снова ожили.
– Благодарствую, Малайка. Ты – мой душевный близнец.
Малайка приложил обе руки к сердцу и низко поклонился. Он выпрямился, и
