церемониальный меч плохо справлялся с рассеканием плоти. Больше рвал мясо, чем резал его. Плюнув на попытки изящно закончить дело, я выдернул оружие из неглубокой раны и двинул монстру по кисти. Вложил в удар все силы, и лезвие, разрубив кость, воткнулось в землю — словно мясницкий тесак, которым разделывали тушу. Рука повисла на тонких лоскутах кожи. От жуткого вопля заложило уши.
В играх с убийством как-то проще. Там не приходится буквально забивать до смерти противника из-за того, что твоё оружие находится в негодном состоянии.
Дальше я примерился разрубить шею, однако полумёртвый коротышка внезапно увернулся и чуть не вонзил мне в глаз острый коготь. Я отвёл голову и врезал кулаком свободной руки по челюсти гхоллина. Это ошеломило его, он зашатался и рухнул на землю, всё ещё живой.
Без промедления я врезал носком ботинка по виску монстра; кость хрустнула, проминаясь, и враг наконец-то затих.
Хотелось перевести дыхание, но расслабляться было рано — из-за спины повеяло опасностью. Я ринулся вперёд, правее, и дубинка второго гхоллина лишь чиркнула левый бок, вместо того чтобы впечататься в рёбра.
Больно, но на тренировках с Энель бывало и больнее.
Я коротко выдохнул и на развороте выписал клинком дугу. Она либо попадёт по монстру, либо заставит его отступить.
Но ни того, ни другого не случилось. Коротышка блокировал контратаку; рука из-за отдачи онемела. А он помчался на меня.
На его роже проступила звериная, нутряная злоба; брызжа слюной, он верещал что-то неразборчивое, но несомненно угрожающее.
Внутренности похолодели. Я осознал, что не успеваю, совершенно не успеваю достать мечом, рука повисла как резиновая, а клыки гхоллина всё ближе, вот-вот вцепятся в шею, и в грудь вонзятся кинжалоподобные когти…
Я щёлкнул пальцами левой руки и отправил в глаза коротышке сигарету. Отпустил бесполезный меч, на который мог при падении насадиться, и перекатился назад.
Меткость не подвела. Зажжённый кончик сигареты угодил прямо в антрацитовый глаз коротышки, взвывшего дурным голосом.
Монстр уронил дубинку и схватился за голову, судорожно промаргиваясь. Я схватил горсть камешков и швырнул их в морду врагу, потянулся к мечу, но пальцы нащупали дубинку.
Я схватился за неё, ткнул гхоллина в живот, приложил между ног, а когда тот согнулся, добавил по затылку — и бил, бил, бил, пока он не прекратил шевелиться. Отбросил измочаленную палицу, поднял меч и вонзил в горло твари — чтобы наверняка.
Компьютерные игры умалчивали ещё об одном нюансе охоты на монстров. Я утёр щёку, на которой чувствовалась влага, посмотрел — буроватая кровь, явно не моя. Кровь была и на куртке, пятнала штаны, щедро окрасила носки ботинка, которым успокаивал первого коротышку. Пока не мясоруб на бойне, однако близок к этому.
— Теряешься, если противников несколько, — сказала подошедшая Энель, — движения становятся рваными, сумбурными, пляшет фокус. Про технику и говорить нечего, даже те зачатки, которыми ты обзавёлся, пропадают, стоит врагу удивить. Плохо работаешь ногами, мечом не контролируешь ближнее поле. И…
Я наклонился и вытер клинок о тряпьё мёртвого монстра. Спрятал в ножнах и распрямился.
— Как насчёт достоинств?
— Ты выжил. И победил. В отличие от них.
— Обнадёживает.
— Сильно болит бок? — спросила Айштера. Я отмахнулся:
— Ерунда, едва задело. Даже дышать не мешает. Когда выйдем, наложишь компресс?
— Конечно! — Она замялась. — А перед боем… Ты с ними говорил? Напоминало воронье карканье.
— Знаю пару фраз на гхоллинском. Думал, вдруг они сохранили подобие интеллекта.
— Человек многих талантов, — хмыкнула Энель.
Я спохватился: не хотел ведь выставлять себя полиглотом при ней. Но поезд уже ушёл.
Фелина с грустью посмотрела на распростёртые тела коротышек. Её ушки прижались к голове.
— Знаешь… когда ты повалил того, первого… в криках второго гхоллина послышалось бешенство и какое-то… не знаю, как объяснить. Будто ему было и страшно, и горько — не за себя, за того, кого ты убил.
— Это просто звери, — снисходительно сказала Энель, — гхоллины и до победы Альянса Света были туповаты, недалеко ушли от животных, а уж когда ваши доблестные солдаты загнали их в глубокие норы… Может быть, Роман расправился с парочкой. Что с того? Кому какое дело до их чувств? Теперь это трупы. Кстати, ты говорила насчёт алхимических ингредиентов, собираемых с тел монстров в лабиринтах…
Айштера ощутимо побледнела и отвернулась от мёртвых коротышек. Произнесла сквозь стиснутые зубы:
— Вряд ли они сильно преобразились. С них нечего брать.
Она отошла, и магический шарик света последовал за ней, оставив меня и ашуру в полумраке.
— Неужели ашурам незнакомо сострадание? Или хотя бы чувство такта?
Вспыхнули хищные золотые глаза. Я отвесил себе мысленную оплеуху: какого сострадания можно ждать от расы высокомерных засранцев-долгожителей, питающихся другими разумными?
— Доброта — это относительное понятие, — после недолгого молчания сказала Энель. — Но я думаю, что весьма добра — по меркам ашур.
Она пошла вслед за Айштерой. Случайно или намеренно, но фелина остановилась у коридора, ведущего к выходу из подземелья. Это не входило в мои планы. Я собирался зачистить весь первый уровень или хотя бы поднатаскаться на новых гхоллинах. Сентиментов к ним я не испытывал.
Энель была права насчёт того, что они ближе к диким и опасным зверям, чем к разумным видам. А раз так, и церемониться с ними незачем.
Но не стоило и насмехаться над чувствами знахарки, как это делала чёрствая ашура. Если только… Я на мгновение застыл. Что, если последней репликой она хотела сказать, что пыталась подбодрить фелину? Продемонстрировать ей, что в смертях гхоллинов не было ничего плохого.
Едва ли у Энель был богатый опыт общения с представителями солярных рас, особенно такими деликатными, как Айштера. Вновь проснулись подозрения, что Энель далеко не так стара и мудра, как пытается выставить себя.
Копаться в дебрях нечеловеческой психологии я бросил быстро; этот клубок так просто не распутать. Нагнал спутниц и попросил у Энель один из тренировочных мечей. Он подходил на роль импровизированной дубины куда лучше церемониального клинка и был прочнее гхоллинских палиц. Весил он преизрядно, однако что-то подсказывало, что в этом подземелье проявлять чудеса фехтования не понадобится.
Приятным сюрпризом стало повышение навыка Уклонения до ранга Ученик (III). Он долго подбирался к заветной отметке, но из-за специфики спаррингов с Энель (она редко позволяла увернуться от удара) никак не мог перевалить через неё.
Уклонение здорово выручило. В приступе расточительности я просмотрел, сколько стоит повысить его и Ловкость за опыт. Скрепя сердце прокачал Ловкость до Нормального (IV) уровня.
Это значительно сократило запасы очков опыта, однако лучше потратиться, чем пропустить удар из-за жадности. Характеристика доказала
