царственным бело-красным панталонам, хором закричали:
– Слава настоящему наследнику Сан-Маринскому! В пекло самозванца!
Титус помахал вяло в ответ, что, к его удивлению, вызвало настоящий взрыв эмоций. Его окружили, начали кидаться в ноги, пытаясь поцеловать модные панталоны, плакали от счастья и тут же с перекошенными лицами мазали себя грязью и грозили адскими муками двойнику. Похоже, делавшие все это думали, что доставляют тем Титусу несказанное удовольствие, но на самом деле они только серьезно задерживали его продвижение в сторону постоялого двора. В последующие минут двадцать Титус смог отойти от дома ростовщика на расстояние, которое за то же самое время проползла бы не самая быстрая черепаха. В конце концов наследник пустился на хитрость:
– Друзья, кто из вас хочет исполнить мое личное и крайне важное поручение?
Конечно же, немедленно отозвались все до единого.
– Отправляйтесь на рынок и найдите там для меня э-лек-три-че-ские лам-по-чки, – выдал он первое, что пришло в голову, и вот так наконец остался один.
На первом этаже «Антония и Клеопатры», в трактире, закинув сапоги на стол, сидел в одиночестве Большой Феодал, философски прихлебывая время от времени из огромной чашки кофе. Завидев Титуса, вскочил неловко на ноги, расплескав на себя чашку, но даже не обратил на то внимания.
– Ваша светлость! Какая честь!
Честно говоря, это было неожиданно и свежо. Титус прищурился, попробовав отыскать на лице Большого Феодала следы иронии, но его черные цыганские глаза смотрели ровно и преданно.
– Что… что ты здесь делаешь? – только и нашелся сказать Титус.
– Жду новостей, ваша светлость! – бодро отрапортовал тот, вытягиваясь по-военному. – Вам, наверное, приятно будет узнать, что тираж газеты с вашей историей был в три раза больше обычного и разошелся как горячие пирожки! Я заработал за день пятьдесят санмаринов… Теперь все, что касается вашего заговора против самозванца, – наипервейшая сенсация! А так как штаб заговорщиков разместился в «Антонии и Клеопатре», то и новости, стало быть, следует караулить именно здесь… Вот, видите, ваша светлость пожаловала – тоже хлеб, добавим в хронику важных событий за день… Кстати, ваша светлость, не извольте гневаться, но как насчет откровенного интервью на целую страницу? Так сказать, подлинный наследник Сан-Маринский срывает покровы… Да, и очень интересно про этого, как его, Архивариуса… Куда же вы, ваша светлость?!
Титус метнулся от Большого Феодала к лестнице на второй этаж так стремительно, как будто убегал от разъяренного ротвейлера. В гостинице царила непривычная для уха тишина – похоже, хозяин изгнал всех остальных постояльцев, оставив только заговорщиков. Комнату Марка наследник определил легко – за дверью негромко, но с упорством тренькала гитара. Марк, казалось, совсем не удивился визиту. Сказал, распахнув дверь:
– Проходи.
Титус нерешительно зашел и осмотрелся. Большая, светлая комната. Действительно, лучше, чем была у них с Павлисом. На стенах даже висели, правда слегка криво, гравюры с видами Сан-Марино. Он сел на стул, Марк подошел к раскрытому окну. Оба помолчали, потом трубадур спросил своим хриплым, простуженным голосом:
– Ты рад?
Титус, если честно, приготовил ответ заранее:
– Не очень.
– Почему же?
– Все… слишком просто…
Они переглянулись – Титус хотел было улыбнуться, но лицо Марка, сосредоточенное, даже озабоченное, не дало появиться на свет этой второй улыбке сегодняшнего дня.
– Какая-то пошлость несусветная… – продолжил Титус, отводя взгляд. – Злодей в один прекрасный день выгнал законного правителя из замка. Изгнанник три года скитался по миру, набирался сил да ума-разума, а теперь должен вернуться, сразиться со злодеем в честном поединке и занять свое исконное место… И тогда все снова станет хорошо… На самом деле все не так… Все… сложнее… Я не стал бы таким, если бы меня не выгнали из замка… Правильно сделали, что выгнали… Я был полным идиотом… Да и он никакой не злодей… Просто чего-то не понимает о жизни…
Марк повернул голову против света, превратившись в слепой, темный профиль с большим носом.
– Что тебе самому кажется важным?
Титус не колебался ни минуты:
– То, что мой… брат поверил в переписанный мною конец пьесы. И, кажется, это определенным образом повлияло на то, как он ко мне отнесся. В общем, сущая чепуха по сравнению с тем, что надо куда-то бежать и как-то спасать человечество…
Марк поднял вверх указательный палец:
– Вот-вот! Чепуха! Но при том кажется важным! У меня тоже так, песни из чепухи растут. Увижу листок желтый на дороге или дерево странное – и понеслось. Никогда, представь, не случалось такого, чтобы сел, взял в руки гитару и сказал себе: сочиню-ка сегодня песню про любовь, ведь это же так важно! А вот как придумаю из чепухи, спою кому-нибудь, сразу есть чувство, что сделал нужное и важное дело… Зачем сшиваю слова рифмами в песни? Откуда приходят рифмы, куда потом песни уходят? Понятия не имею. Но уходят куда-то – это точно!
Титус вздохнул:
– Так что же мне делать?
– Как что? То, что считаешь важным. Сшивай слова вместе. Они сами уйдут куда надо.
Большой Феодал сидел внизу в прежней позе – задрав ноги на стол, обхватив руками чашку. Но чашка накренилась и была, видимо, уже давно пуста, а по трактиру разносился энергичный и разнообразный по тембру храп. Титус проскользнул мимо, одарив по дороге бывшего вассала почти восхищенным взглядом и по-отечески пожалев его за часы бесплодного сидения.
Миновав кольцо из пестрой, вооруженной топорами и цепями охраны, выставленной горожанами вокруг «Антония и Клеопатры», Титус на полпути к дому ростовщика столкнулся с процессией примерно человек в тридцать. Те были чрезвычайно возбуждены, маршировали быстрым шагом и постоянно что-то выкрикивали во все стороны света – видимо, потому у наследника получилось, спрятавшись за угол дома, не попасться им на глаза. Он стоял там, высунув одно ухо и пытаясь разобрать, чего же хотят участники процессии. Когда понял, сначала хотел рассмеяться, но сразу вслед за тем его с головой окатила волна какого-то священного ужаса.
– Э-лек-три-че-ские лам-по́-чки! Мы ищем э-лек-три-че-ские лам-по́-чки!
Вернувшись, Титус отыскал в лавке Михаэля – тот занимался тем, что смазывал смолой сундуки, надеясь таким образом сохранить товар от воды, когда начнется потоп.
– Чего изволит ваша светлость? – ростовщик смешно вытянул перед собой руки, чтобы не испачкать смолой замызганный фартук, словно протягивая их навстречу Титусу.
– Принесите перьев для письма, чернил и много бумаги, – сказал Титус, глядя на водонепроницаемый сундук. – И можно попросить, чтобы ко мне сегодня больше никто не приходил?
14. Союз прибрежных городов
Прошел месяц, медленно наливающийся теплом апрель. Титус задумчиво проводил его глазами, как мы провожаем проезжающий по улице автобус, заполненный незнакомыми людьми
