своими сотрудниками! Я хотела помочь вам и надеялась, что вы это оцените. Мы оба китайцы, и нам обоим нелегко. Но ваше поведение и поступки меня разочаровали. Если я выполню ваше требование, это будет несправедливо по отношению к остальным нашим братьям и сестрам здесь».
Стоило ей замолчать, как весь персонал разразился аплодисментами.
Цянь Сюлин считала, что если отвечать добром на зло, это причинит добру ущерб. Если баланс будет нарушен, ее ресторан покатится по наклонной.
Она потребовала, чтобы этот человек немедленно ушел.
Он сразу испугался. Сказал, что больше ничего не будет просить – пусть только она даст ему еще один шанс.
Она лишь манула рукой: «Простите, я не провожу вас до двери».
С течением времени «Нефритовый источник» стал неотъемлемой частью пейзажа на улице Тервюрен. Для брюссельца получить приглашение на ужин в «Нефритовый источник» считалось особой честью. Будь то высокопоставленный чиновник или средний обыватель, все приходили от ресторана в восторг. Каждый элемент в нем был выверен: кухня, атмосфера, обслуживание. Цянь Сюлин ежедневно приходила на работу за полчаса до начала обеда. Она лично инспектировала каждый сантиметр кухни, отдельных кабинетов и общего зала.
Она обращала внимание на все: как стоят цветы, как расставлена мебель, везде ли царит безупречная чистота. Когда приходил важный клиент, она встречала его у дверей. Если она кого-то не знала, то старалась познакомиться, а после спрашивала, как гостю понравились блюда. Тем, кто приходил с детьми, она присылала на стол детский обед в подарок. Для тех, кто оказывался в ресторане в первый раз, одна закуска или суп были за счет заведения. В такой атмосфере все ощущали себя желанными гостями.
Клиенты, которые знали, кто она такая, приводили с собой гостей и рассказывали им, как Цянь Сюлин во время войны спасала заложников. Гости останавливали ее и спрашивали, правда ли это.
Цянь Сюлин в ответ лишь улыбалась: «Пусть прошлое останется в прошлом. Если хотите знать, их спасал мой двоюродный брат. Это он был знаком с генералом Фалькенхаузеном. И они вдвоем спасали заложников. А я лишь выступала посредником».
Однажды немецкий журналист, обедавший в ресторане, попытался ее расспросить про ту историю. Она ответила: «Это было сто лет назад. Я уже ничего не помню. Да я и не сделала ничего особенного. Вот если бы вы шли по улице и увидели, что ребенок упал, – вы наверняка бы подошли и подняли его. Тут то же самое».
Цянь Вейцзянь видел, что его тетка старается избегать представителей прессы. Она не хотела, чтобы они подогревали интерес к былым событиям, и надеялась, что ее вообще больше не будут упоминать. Она говорила Вейцзяню: «Зачем все это ворошить? Если тебя будут спрашивать, отвечай, что ничего не знаешь».
Когда в ресторане становилось немного свободнее, она ела свой обед – обычно вместе с мужем, доктором Грегори. К тому времени он уже вышел на пенсию, и его вкусы значительно трансформировались под влиянием его азиатской красавицы.
Обычно их главным блюдом были маленькие вонтоны и жареные яичные роллы. Цянь Вейцзянь считал, что доктор Грегори – очень хороший человек. Он был сдержанный, высокого роста, очень худой, вежливый и аккуратный. В ресторан он неизменно приходил в строгом костюме с галстуком. Цянь Сюлин говорила, а он слушал и улыбался. Он редко перебивал жену. Со стороны она казалась более властной, чем он.
С возрастом Цянь Сюлин постепенно перешла на овощи. Свои вонтоны она начиняла овощами и креветками. Цянь Вейцзяню запомнилось, что больше всего она любила готовить блюда родной кухни: жареную капусту и проростки бобовых. Она сама выращивала их; овощи она сдабривала тофу и черными древесными грибами.
Дом Цянь Сюлин в то время находился совсем рядом с «Нефритовым источником». Достаточно было пересечь улицу, пройти несколько минут пешком, и вы оказывались на месте. Семья жила в большой квартире на восьмом этаже дорогого жилого комплекса. Перебравшись в Брюссель, Цянь Вейцзянь ежедневно провожал дядю и тетку домой после работы. Тетя заваривала для них кофе в большом кофейнике, а потом подолгу занималась с племянником французским языком. Она настаивала, чтобы он учился скорее, иначе ему трудно будет освоиться в Бельгии. Так продолжалось около года. Иногда она прерывалась и рассказывала истории из своего детства. Вспоминала об отце – ей казалось, что она сильно его разочаровала. В такие моменты слезы начинали течь у нее по лицу. Вейцзянь считал, что она очень добрая и заботливая, идеальная мать семейства.
У Цянь Сюлин с Грегори было пятеро детей. Все они имели собственные семьи. Один из детей стал врачом, другой открыл художественную галерею, остальные занимались бизнесом. Кто-то добился большого успеха, кто-то – более скромного. По мнению Цянь Вейцзяня, любимцем Цянь Сюлин был ее старший внук, Жером. Однажды она подарила ему на день рождения фотоаппарат «Лейка». Каждую среду, когда школьники расходились после занятий, Жером звонил своей бабушке и приводил несколько друзей в ресторан на обед.
Жером научил своих одноклассников есть палочками и заказывал им фирменные блюда «Нефритового источника», словно ресторанный завсегдатай. Цянь Вейцзянь помнил, как детям нравилось там есть. Когда приходил Жером, Цянь Сюлин казалась особенно счастливой. Она очень заботилась о маленьких гостях, которых он приводил. Болтая с ними, она будто возвращалась в собственное детство. Однажды в группе оказалась застенчивая девочка по имени Маша. Цянь Сюлин тут же постаралась ее развеселить: послала одного из официантов ресторана за канцелярским набором, который подарила девочке.
Наедине Цянь Сюлин говорила Вейцзяню: «Никто из моих внуков не чувствует связи с Китаем, за исключением этого. Я с малых лет угощала его китайской едой и учила есть палочками. Я рассказывала ему китайские народные сказки. Теперь он любит китайскую еду, а значит, позднее полюбит и сам Китай».
Как-то раз один из давних китайских друзей Цянь Сюлин, Чжань Чжусянь, привел в ее ресторан всю свою семью. Старый Чжань был из Шанхая и прожил в Бельгии несколько десятилетий. Его сын и внук совсем не говорили по-китайски. Старый Чжань только вздыхал: «Без языковой среды невозможно заставить наших детей говорить на китайском. А если ты не говоришь на китайском, то как можешь считаться китайцем? Еще два поколения, и они напрочь забудут о своем происхождении».
Эти слова взволновали Цянь Сюлин. Она ответила: «Почему бы нам не открыть собственную китайскую школу? Пусть наши сыновья и дочери, растущие за рубежом, знакомятся с традиционной китайской культурой – чтобы не забывать о своих корнях».
Цянь Сюлин расспросила своих китайских друзей, и практически все отвечали, что второе
