виду господин Пак. Призраки могли сами решать, уйти в потусторонний мир или остаться. Но большинство из них оставалось из-за своей досады. Когда одна проблема решена, тут же появляется другая. Потому что остаются сожаления. Господин Пак и другие призраки тоже здесь из-за своих сожалений.
– Гонсиль сказала, что пойдет с госпожой Ко.
Сынбом, удивленный этими словами, посмотрел на него:
– И тетушка тоже?
– Ее досада разрешилась, и потому она больше не сожалеет. Мне лишь немного грустно, потому что призраки вокруг меня нередко исчезают, не сказав ни слова, но ты, доктор восточной медицины, должно быть, расстроишься не на шутку. Ты ведь во многом на нее полагался.
– А вы, дядюшка? – Вопрос с трудом вырвался наружу, как будто в горле Сынбома что-то застряло.
Господин Пак широко раскрыл глаза. Лицо гордеца – доктора восточной медицины сильно исказилось. Словно он был готов вот-вот заплакать. Господин Пак кашлянул.
– У меня… еще много досады.
Сынбом кивнул. Он плотно сжал губы и оглядел ресторан, где пир был в самом разгаре.
– Ты что стоишь? Господин Пак, иди к нам, давайте петь вместе!
После слов Суджон господин Пак побежал к остальным и начал петь. Все по очереди исполняли по одной песне. Призраки были из разных эпох, и потому пустой похоронный зал наполняла музыка разных жанров. Были даже призраки, которые читали сиджо[21].
– Они все веселятся? – спросила подошедшая Джонми.
Сынбом посмотрел на нее.
– Ну, я тоже что-то чувствую. Когда прихожу на похороны, всегда голова раскалывается, а тут не так, – сказала она с неловкой улыбкой.
– Все поют, танцуют и веселятся.
– А, вот как.
Джонми уставилась в пространство и прищурилась, словно так могла что-то увидеть.
– Мне нужно кое-что сказать.
– Что же? – спросила Джонми, закрывая глаза, которые болели после того, как она их сильно напрягла.
– Люблю.
Джонми, чьи глаза все еще оставались закрытыми, переспросила:
– Что любите?
– Женщину по имени Ли Джонми.
При этих словах она открыла глаза и посмотрела на Сынбома. Тот четко произнес каждое слово:
– Я очень люблю вас, Джонми.
Та в шоке разинула рот и ударила его по плечу.
– Да как можно говорить такое на похоронах?!
* * *
Из-за западных гор светил слабый свет. Перед похоронным залом, у которого дул резкий ветер, Суджон прощалась с провожавшими ее призраками. Гонсиль, стоя позади нее, взяла Сынбома за руку и посмотрела в его подавленные, ничего не выражающие глаза.
– Пришло время прощаться. Я всегда знала, что уйду вместе с Суджон. Дело не в том, что ты мне не дорог, Сынбом, считай это моей последней досадой.
– Я знаю.
– Благодаря тебе я смогла отпустить досаду и съесть много вкусной еды. Мне было весело. Спасибо. А, и еще! Я очень благодарна, что ты зашил мой разорванный живот.
– Да разве это я его зашил?
– Просто живи, как сейчас. Как жил в Ухве после нашей встречи. В последнее время на тебя так приятно смотреть.
Гонсиль пошла вперед, ведя за собой Сынбома. Суджон улыбнулась ему.
– Кажется, ты готов разреветься. Освободившись от всего, мы отправляемся в хорошее место, так зачем плакать?
– А вот и не стану я реветь.
– Да, это на тебя не похоже. Просто считай, что тебе выпал отличный шанс.
– Да что вы обо мне думаете? – недовольно пробормотал Сынбом.
Суджон снова засмеялась. Гиун, стоявший рядом с ними, подбежал и обнял Сынбома за ноги.
– Спасибо за шарик.
Сынбом погладил ребенка по голове.
– Теперь не отпускай мамину руку.
Гиун подбежал к Суджон и крепко сжал ее ладонь.
– Кстати, сегодня ночью у меня записан пациент, а я ухожу, так что ты его осмотри.
– Что? Работаете до самого ухода?
– Когда стареешь, постоянно что-то забываешь. А что? Сам же сказал, что ты молодой и сможешь долго лечить пациентов. Не притворяйся! Я пошла!
Никогда не забывает, что Сынбом говорил раньше, и продолжает пользоваться этим. Да как уж тут притворяться? Сынбом бурчал себе под нос, а Суджон обернулась.
– Что? Ну что еще?
Она широко улыбнулась:
– Живи хорошо.
Сынбом крепко сжал губы. На его глаза навернулись слезы. В конце концов он, глядя на спины Суджон, Гиуна и Гонсиль, которые уходили куда-то далеко, не сдержался и расплакался. Стоявшая рядом с ним Джонми похлопала его по плечу.
* * *
Когда Сынбом включил свет, то увидел, что лавка лечебных трав чахнет без хозяйки. Здесь не подметали и не протирали всего несколько дней, но уже скопилось много пыли. Привычный запах лекарственных трав ослаб, смешавшись с затхлым запахом грязи. Сынбом оглядел холодную лавку. Здесь не было ни одного места, которого бы не коснулась рука Суджон. Казалось, она вот-вот появится, выйдет из комнаты. Сынбом молча ждал, но вокруг только висела тишина.
Подумав, что сделать в первую очередь, он решил начать с уборки. Немного подмести и протереть. Затем он с опозданием подумал о том, чтобы разжечь огонь в печи, раз так холодно.
Теперь ему не составляло труда положить дрова в старую печь и разжечь огонь. Поднялся едкий дым. В лавке, где слышался лишь треск горящего дерева, всхлипывал Сынбом. Из-за чертового дыма у него болели глаза, и на них навернулись слезы. Он был так расстроен, что больше никогда не услышит шума в этой тихой лавке лечебных трав.
Телевизор, который раньше смотрела Гонсиль, больше не было толку включать, а Суджон уже не будет резать травы острым ножом.
– Да как такое понять?
Живой человек не мог так просто понять, что кто-то умер и исчез. Да Сынбому и не хотелось. Надо было задержать их, чтобы они не ушли. На него нахлынула волна сожаления. Стоило схватить их за ноги, не давая уйти, умолять остаться еще немного. Да, только до того момента, когда и он умрет. Зачем он строил из себя взрослого и притворялся, что все в порядке?
«И как мне теперь быть?»
Дзынь. Прозвенел колокольчик, и дверь открылась. Пришел пациент-призрак, о котором говорила Суджон. Сынбом быстро вытер слезы и встал.
– Вы пришли? Госпожи Ко больше не будет, теперь ее место займу я…
Старик, стоявший у двери, медленно снял шляпу. Невысокий рост и пухлое сложение. Упрямый рот, морщины между бровями и дергающиеся густые брови. Он сильно отличался от того, как выглядел перед смертью, но Сынбом сразу же его узнал.
– Господин Кан Сон?
Человек, чей голос звучал в его далеких воспоминаниях.
«Я все равно умру, так что хочу попробовать хоть что-то! Что угодно! Я верю тебе!»
Это было вовсе не хорошее предложение. Старик в любом случае бы умер, но для Сынбома все это обернулось
