class="p1">— К счастью, это не нам решать, — снисходительно улыбнулся он, по-прежнему не открывая глаз. Расслабленный, вальяжный.
Поля промолчала, уставившись в окно.
Они медленно въезжали в Первогорск, в сияющую бездну огней.
Внутренне поежившись, Даня позавидовал Поле — ему бы в этот вечер соломенное сердце тоже не помешало.
***
Князь принимал делегацию торжественно, хоть и явно наспех. В большом зале для переговоров не успели поставить цветы, а на завитушках портретных рам едва заметно серебрилась пыль.
— Арсений Вахрамович, Зиновий Николаевич, — он вышел из-за стола, чтобы первым приветствовать старейшин, как и предписывали загорские традиции.
Старики разулыбались: им было приятно, что он помнил их по именам.
— Андрей Алексеевич!
Последовали объятия и рукопожатия, а потом старейшины принялись представлять батюшку Леонида и Акобу.
— Внук? — удивился князь добродушно. — Должно быть, за прошедшие годы Загорье сильно изменилось.
При этом он так ловко делал вид, что не переписывался с Акобой, пытаясь впихнуть Даню в наместники, что любо-дорого было смотреть.
Горцы никогда не спешили с важными разговорами, и князь не спешил тоже. После заверений о радости от встречи и от того, что перевал снова открыт, гостям предложили отдохнуть в их комнатах перед ужином, но когда Даня с Полей попытались улизнуть тоже, им преградил дорогу Постельный. Смирившись с неизбежным, Даня неохотно вернулся к длинному столу и плюхнулся на стул. Одна из неприметных дверей открылась, и в зал вошла неулыбчивая юная девушка в строгом костюме. Расширенными от страха глазами она впилась в лицо Дани, а потом опустила голову. Поля осталась стоять, прислонившись плечом к стене. На ее щеках все еще полыхал нездоровый румянец, должно быть, температура так и не спала, зато прилив энергии пошел на убыль — веки то и дело опускались, как будто Полю клонило в сон.
— Объяснись, — велел князь, нависая над Даней, — что ты натворил?
— А что я натворил? — он встал, налил воды из графина и отнес его Поле. Она сделала несколько глотков и улыбнулась, благодарно и ободряюще.
— Почему вот уже несколько лет недель из меня будто воздух выпустили, а княгиня и вовсе лежит в лихорадке? Знаешь, что говорят врачи? Я даже не могу повторить это вслух, а тем более поверить.
У Дани отвисла челюсть. До сих пор он вообще не думал, что на них этот жуткий ритуал тоже отразится, — настолько отучился, даже мысленно, называть князя и княгиню отцом с матерью. Но ведь это логично: плохо и ребенку, и родителям. А княжна Катя? А Егорка?
— Княгиня очень больна? — растерянно и тихо спросил он, и тут князь взорвался.
— Ты действительно осмелился это сделать! — зарычал он, хватая Даню за футболку на груди. — Осмелился! Неужели так сильно ненавидишь?
— Тише, — сказал Даня, немедленно переходя в режим спокойной благожелательности, — тише, Андрей Алексеевич. Не надо нервировать мне жену, у нее и так выдался нелегкий день.
И он высвободил свою футболку, оглянулся на Полю, подмигнул ей — все хорошо, не о чем переживать. Однако Поля на него не смотрела — ее яростный взгляд был устремлен на тонкую девичью фигурку с опущенной головой.
— Жену?
— Мы с Полей сплелись венками.
Отчего-то это известие утихомирило князя. Он шумно выдохнул, выпил воды прямо из графина и сел на стол, как школьник на перемене.
— Ты разорвал семейные узы, чтобы снова вернуться в семью? — спросил устало. — Мальчишка, что в твоей голове?
— В семью? — не понял Даня, а потом понял. Он же теперь приемный зять! Вот так номер!
Пока Даня осознавал это откровение, князю явилось другое:
— Ты провел ритуал, чтобы жениться на Поле и заткнуть длинные языки? Все-таки хоть ты и Стужев теперь, но все же родился Лесовским, а Поля носит именно эту фамилию.
— Сложно-то как, — поразился Даня.
Князь, совсем успокоившись, усмехнулся:
— Ритуал разрыва кровной связи — официальный. Он был придуман еще в средние века для тех случаев, когда кого-то изгоняли из семьи или кто-то уходил из нее сам. Обычно такой ритуал проводили знатные фамилии, радеющие о своей репутации или наследстве, и наши законы трактуют его вполне однозначно: тот, кто его прошел, становится сам по себе, у него больше нет родни. Но, Даня, этот ритуал никак не влияет на эмоциональную связь. Если ты ненавидел нас прежде, то не перестанешь после. Напрасная надежда.
— Да ни на что я не надеялся, — пробормотал он, отворачиваясь.
— Так и собираешься покрывать ее? — вдруг спросила Поля, и от ее хриплого голоса княжна Катя вздрогнула. — Но ведь это неправильно, во всех книжках написано, что человек должен отвечать за свои поступки.
— Не знаю, — ответил Даня, — мы вроде как не для этого приехали. Андрей Алексеевич, так все же — как Мария Викторовна?
— Не очень, — поморщился князь, — но врачи заверяют, что со временем станет лучше. Неужели тебе даже княгиню не было жалко?
— Не было тебе жалко княгиню, княжна? — переадресовала Поля вопрос.
Лицо князя потемнело. Он медленно повернулся к дочери.
Глава 33
— Не было тебе жалко княгиню, княжна? — переадресовала Поля вопрос.
Лицо князя потемнело. Он медленно повернулся к дочери.
— Я не знала, — пролепетала она, — я думала, это только Дани коснется… А тут даже Егорка три дня проревел безо всякого повода…
— А тебе хоть бы хны? — безжалостно спросила Поля. — Даня ведь чуть не ослеп, за ним даже шайны приходили!
Княжна Катя закрыла рот обеими руками, подавляя вскрик. Князь по-прежнему смотрел на нее, не мигая.
— Зачем? — отрывисто спросил он.
Княжна Катя молчала. Даня понуро привалился к стене рядом с Полей, нашел ее руку, сжал. Она погладила его ладонь большим пальцем.
— Я жду ответа, — сухо напомнил князь.
— Ты хотел отдать ему Загорье, ладно. Но ведь однажды Даня бы вернулся и за Плоскогорьем, — тихо, но уверенно сказала княжна Катя.
— Да чтоб вас, — застонал Даня, — ну хотите, я расписку напишу, сто расписок. Клятву какую-нибудь дам, кровью запечатаю! Не надо мне ничего, отстаньте все только!
— Что же, — медленно проговорил князь, — в конце концов, разве все мы не равняем других по себе? Моя дочь сильно обидела тебя, Даня, мне и платить за ее ошибки.
— Ой-ой-ой, — заволновался Даня, — знаю я, как вы тут расплачиваетесь. Бывал и я разменной монетой, доводилось. Лично у меня, Андрей Алексеевич, вообще нет никаких обид — княжна Катя заодно избавила меня от одного до смерти надоевшего проклятия. Но вот кто действительно пострадал от жестокости вашей дочери — это моя жена. Шутка ли, ей пришлось шайнов от меня отгонять.
— Принято, — кивнул князь. — И чего же
