хочешь ты, Поля?
— Честной торговли и мира, — ответила она без колебаний.
Лесовский молчал, глядя на нее, а вот княжна Катя выпалила:
— Дикари получат лишь то, что заслуживают… Мои поступки не стоят так дорого…
— Именно столько они и стоят, — сухо оборвал ее князь. — Наш мир стоит на принципах, а кровные связи, как и кровная вражда, всегда способна распалить тот пожар, который сожжет всех вокруг. Хороший правитель должен помнить об этом… Поля ведь могла бы потребовать отлучить тебя, Катя, из семьи — и я, дважды лишенный сына, лишился бы еще и дочери.
— Что? — ошарашенно переспросила княжна Катя, никак не ожидавшая, что в такую игру может играть не только она одна. — Ты бы не согла…
И замолчала, осознав: согласился бы.
Лесовские столетиями удерживали власть, потому что редко ею злоупотребляли.
— Что такое честная торговля, скажи мне Поля, — велел князь.
Она вздохнула, равнодушно мазнув взглядом по княжне Кате — безо всякого злорадства, а только с удовлетворением от того, что справедливость восстановлена.
— Вы сознательно не давали Верхогорью развиваться, ограничивая его в самом важном. Наверное, боялись, что горцы, ощутив силу, снова решат объявить независимость, ведь они в составе княжества не так чтобы очень давно. Что, собственно, почти и случилось. Почему бы вам не попробовать прикормить их для разнообразия? Сытые волки не нападают.
— Не нападают, но остаются волками… — задумчиво кивнул князь. — Что же, я понял твою мысль, и отчасти готов с ней согласиться, тем более, что мой план уже привел, практически, к восстанию. Что-то еще?
— У Георгия Акобы амбиций выше гор, вот и назначьте его наместником.
— Его амбиции выше, чем быть ставленником князя, — усмехнулся Лесовский. — Он хочет возглавить Загорье от имени своего народа. А наместником в Лунноярск отправится княжна Катя — не сейчас, конечно, а лет этак через десять. Я подумаю, кому на это время отдать должность.
— Я? — обомлела княжна. — К этим дикарям?
— А чего думать, — впервые вступил в разговор Постельный. — Мой отец готов приступить хоть завтра.
— И об этом я подумаю. На сегодня все, — проинформировал их князь голосом, каким, наверное, заканчивал совещания. — Всем отдыхать и делать выводы.
— А можно на ужин не приходить? — взмолился Даня. — Если горцы начнут говорить тосты, а они начнут, то застолье до утра продлится.
— Обязательно продлится, можно не приходить, — князь подошел к Поле и положил руку ей на плечо: — Не волнуйся ни о чем, мы договоримся со старейшинами. Хорошо договоримся, они не останутся внакладе. Ты меня знаешь — я держу свое слово.
Княжна Катя, наверное, тоже это знала. Слезы катились по ее лицу, но она и не думала спорить с отцом или протестовать. Впрочем, у нее еще было десять лет впереди, чтобы уговорить его передумать.
Дане было все равно. Все, чего хотелось, — это остаться с Полей наедине. А еще хорошо бы вкусно поужинать в тишине и покое.
***
Постельный собрался было проводить их до княжеского дома, где Полю ждала ее комната. Но она покачала головой:
— Нам бы в гостиницу, Александр Михайлович.
Он торопливо согласился и повез их в центр города.
И Даня, которого до шайнов пугало возвращение в дом, который он покинул совсем маленьким, наконец выдохнул.
— Скажите Егорке, что мы завтра увидимся, — попросила Поля, прощаясь.
— А что сказать Марии Викторовне?
Даня замялся.
— Пожелайте скорейшего выздоровления, — наконец сказал он. Потом еще потоптался на тротуаре и все же добавил: — Ну и что у меня все хорошо, я больше не один. Теперь у меня есть Поля.
— Ладно, — Постельный махнул им рукой на прощание и уехал.
— Кажется, мы снова свободны, как ветер! — радостно воскликнул Даня, когда они получили ключ (все за счет Александра Михайловича, разумеется) и поднимались по роскошной янтарной лестнице вверх. — Я отказываюсь переживать за дальнейшую судьбу переговоров, других дел у нас нет. Завтра повидаешься с Егором — и все, уносим отсюда ноги, пока за мной не явились тринадцать братьев.
— Не хочешь заехать к Стужевым?
— Не хочу. Я вообще никого, кроме тебя, видеть не хочу и пока не могу.
***
В номере было тепло и уютно, а за окном бушевал ливень.
Поля так устала, что Даня ее выкупал, как ребенка, бережно и нежно, завернул в толстый халат и отнес на кровать. Она потянула его за футболку, молча предлагая полежать рядом, и Даня послушался.
— Расскажи, — тихонько попросила Поля, рисуя пальцами узоры на Даниной груди.
— Что рассказать?
— Тебе было очень грустно в горной управе?
Он уже хотел отшутиться, сказать что-то веселое и успокаивающее, но она добавила:
— Помоги мне понять. Я знаю, что такое грусть, — Егорка мне объяснял и даже рисовал плачущие рожицы. Я тоже плакала сегодня.
— Я видел. Но в машине было столько людей, что я не решился спросить, почему.
— Я плакала от злости на первую жрицу.
— Да уж, завидное наследство нам оставила бабуля. Хорошо, Поленька: мне было грустно в горной управе — потому что князь уверен, что я ненавижу его. А я — нет. Мне все равно. Это значит, что я хуже, чем князь думает обо мне?
— Если тебе важно, что он о тебе думает, значит, тебе не все равно, — рассудительно возразила Поля.
— И еще я хотел бы увидеть княгиню, но боюсь разбередить ее раны. Хотя все переживания этого дня затмила твоя волчица.
— Страшно тебе? — спросила она, приподнявшись. — Боишься, что я перекинусь, пока ты спишь, и перегрызу тебе горло?
— Что? — изумился он, а потом расхохотался, обхватил ее голову руками и поцеловал в лоб. — Мне бы хотелось сказать, что я буду рад пасть от твоей руки… то есть клыков, но я не настолько балабол. Нет, душа моя, я эгоистично радуюсь тому, что моя жена способна постоять за себя — и за меня заодно. Вот обалдеют тринадцать братьев, если вздумают за мной явиться!
— Это смешно? — сосредоточенно хмурясь, уточнила Поля.
— Нет, — тут же покаялся Даня. — Но немного да. Представляешь, если ручные мунны старейшин донесут о том, как ты на четырех лапах прыгала? Да плюс слухи, которые я так старательно распускал, — ну про то, что ты мастерица проклятий. И я смогу рассказывать всем подряд, что моя жена — самая зловещая и грозная во всем Верхогорье. И тогда не найдется ни одного дурака, который осмелится тебя обидеть, а у меня всегда будет прекрасная тема для новых баек…
— Есть ли что-нибудь, не забавляющее тебя? — спросила она с улыбкой.
Этот день был тяжелым, изматывающим, пугающим и никак не забавным, но он уже
