Тан). Поэтому каллиграфия приняла исторически неверный оборот, лишившись своей мощи и одухотворенности. Хотя критика Чена Банцзяо в ее адрес была предвзятой, в ней имелось и зерно правды. Из имитации чужого стиля вырастают новые проблемы. Чен Банцзяо был человеком трезвым, и его каллиграфия была усвоена культурой, внедрена не только в светский, но и в церковный обиход. Его стиль назывался «шестичастным» и напоминал каллиграфию Чжин Донхина (каллиграфа и художника династии Цин, также включившего Чен Банцзяо в список «Восьми мастеров Янцзы»). Его метод лакировки выглядел по-настоящему новаторским, был неповторим и уникален».
Однажды, когда они с Чжулу сидели за чаем, Чжолунь сделал странное замечание:
«Прошлого не вернуть, а будущего мы не знаем. Единственное, что есть у человека, – настоящее. Любой, богач или бедняк, живет лишь сегодня – не завтра и не вчера. Единственное, что можно отнять у нас, – сегодняшний день. Если понимаешь это, тебе нечего терять и нечего выигрывать. Долгая жизнь в сто лет или короткая жизнь и преждевременная смерть, чем они, по сути, отличаются?»
Чжулу, недоумевая, спросил: «Брат, что ты имеешь в виду?» Чжолунь слабо улыбнулся, но объяснять не стал.
Позднее Чжулу понял, что тот примирился со своими мыслями. Они изменили его настроение, постепенно сделали равнодушным к окружающему миру – у него не осталось ни сожалений, ни воспоминаний о былых достижениях.
На следующий день его внуку, учившемуся в пансионе, позвонили из дома. Дед серьезно заболел, ему надо срочно ехать в госпиталь ветеранов войны.
До этого они с дедом виделись нечасто. Ему было 10, когда казнили его мать и отца. Он запомнил, как в дом внесли два гроба и фотографии родителей в черных рамках. Ему стало страшно, и он заплакал, обхватив голову руками. Дед подошел к нему и обнял всех детей, заливавшихся слезами.
Позднее они с сестрами и младшим братом уехали жить к бабушке и деду по материнской линии, а к другому деду приезжали только на праздники, например, на Новый год. Он помнил добрые глаза и теплые слова деда, но между ними всегда оставалась дистанция. Позднее он узнал, что за его дедом постоянно велась слежка. Они не могли жить вместе, и потому отдалились друг от друга. Помимо семейных причин, дед поступил так, чтобы не подвергать детей опасности.
В тот день он сдавал последний школьный экзамен. Быстро дописав страницу, он помчался в госпиталь и вбежал к деду в палату. Тот лежал на кровати с отсутствующим лицом; к его телу шли трубки. Когда Чжолунь увидел внука, его губы растянулись в улыбку. Собравшись с силами, он громко позвал медсестру и потребовал вытащить трубки. Он хотел есть.
Оказалось, что дед не ел уже несколько дней. Приезд внука пробудил в нем остатки жизненной энергии. Для этого потребовалась встреча с близким родственником. Он отказывался испускать последний вздох, дожидаясь своего часа.
Внук взял тарелку и стал кормить Чжолуня супом. Он видел, что тому тяжело глотать. Потом дед сделал паузу, вдохнул поглубже и прошептал внуку на ухо: «Маленький Шен, как ты похож на отца!»
При этих словах крупные слезы побежали из его затуманенных глаз. В грусти он несколько раз отворачивал голову.
Сегодня я возвращаюсь в мой вечный дом – счастливый и довольный, счастливый и довольный.
Преданно служите и терпеливо ждите Его – покойтесь с миром, покойтесь с миром.
Это были последние строки, которые написал дед, – строфа из сочиненной им поэмы. У поэмы было потаенное значение, которое Шен понял позднее. Чжолунь знал, что после его смерти генерал Чан пришлет со своими людьми свиток со стихами. Такой сомнительной почести удостаивались после смерти все его подчиненные. Чжолунь потребовал, чтобы у него на могильном камне были написаны только его собственные стихи.
Такова была его последняя воля.
Смог ли он полностью избавиться от груза, лежавшего на душе? Вряд ли. Даже в последние минуты жизни его преследовала тревога.
5 марта 1967 года Цянь Чжолунь скончался в Тайбэе от диабета и сердечного заболевания, осложнившегося тромбоэмболией. Он прожил 77 лет.
7 декабря 2018 года. Записи с интервью:
Мы пошли в магазин купить свежих цветов в сопровождении Цянь Юсяня, потом поехали на кладбище посетить могилу Цянь Чжолуня. Она находится в окружении других захоронений. Мы перешли дорогу и миновали усыпальницы других высокопоставленных военных периода Республики: могилу Сяньхе, могилу Чен Ченга, могилу Ян Сиханя, могилу Ян Чжянаня… Повсюду там были красивые кустарники и цветы, разбросанные по склону зеленого холма. Горный ветерок шевелил зелень, и белые цветы покачивали головками, словно облака, летящие над горами.
Мы в пояс поклонились его могильному камню и возложили цветы. Могила была максимально простая, без усыпальницы или мавзолея, лишь простой обломок гранита, лежащий на земле. На нем, с обеих сторон, были выгравированы строки из той самой поэмы. Они выглядели особенно значительными и впечатляющими на фоне бело-зеленого гранита. Нам ничего не оставалось, как горестно перечитывать их еще и еще.
Посыпался мелкий дождик, принеся прохладу. За его шумом мы слушали, как Цянь Юсянь объясняет:
Дедушка хорошо знал Чан Кайши. Он знал, что Чан пришлет со своими людьми свиток с большой элегической поэмой. Понимая это, он написал собственную, чтобы ее выгравировали у него на могильном камне. Как и предполагалось, на второй день после смерти деда пришли люди из президентского дворца и принесли свиток, собственноручно написанный Чаном. Однако старейшины рода Цянь дали им понять, что дед сам написал для себя поэму. Это был грандиозный протест. Посланцы Чан Кайши ничего не сказали, просто положили свиток и удалились.
– А что было на свитке? Вы его сохранили?
– Нет, его выбросили давным-давно.
Насчет слежки, продолжавшейся до конца его жизни, дед, по мнению Цянь Юсяня, не знал. Однако он вообще утратил связь с внешним миром – тот больше его не волновал. Тем не менее власти следили не только за ним, а и за всеми его потомками, практически без исключений. Дети Цянь Кесяня в первую очередь попали под наблюдение. Когда Цянь Юсяню было уже за сорок, тридцать лет спустя после казни родителей, к нему неожиданно явился незнакомец, представившийся офицером службы госбезопасности. Незнакомец сказал, что с этого дня Цянь Юсянь и его брат Цянь Ухен освобождаются от слежки.
Оказывается, что та страшная глава их жизни продолжалась целых тридцать лет!
Больше всего Цянь Сжолунь сожалел, что моих мать и отца казнил Чан Кайши. Он много думал об этом в последние годы жизни и
