опасный черный жучок, поедающий кофе, еще не достиг Коста-Рики, и мне, конечно, очень не хотелось послужить ему первым транспортом. Но потом я чувствовал себя свободно и непринужденно в райской горной местности Таррасу, где обитал в гостевом доме на высоте пяти тысяч футов. Вот один из дней.
В 6 утра меня разбудили веселые голоса рабочих, отправлявшихся на плантацию. Когда я встал, солнце ярко освещало высокие горы на другой стороне долины. После завтрака вместе с другими гостями я отправился вниз, к реке, которая служила естественной границей фермы. Путь лежал среди усыпанных ягодами кофейных деревьев; время от времени встречались и апельсиновые (их сажали для удобства рабочих). Потом мы пробовали собирать кофе на крутых террасных склонах. За час я зарабатывал на пару пакетиков арахиса из местной лавки.
Затем мы пошли к настоящим сборщикам, которые заканчивали работу в 2 часа пополудни. Молодой рабочий Анхель Мартин Гранадос сказал мне через переводчика, что за день собрал 122 кахеласа (66 галлонов) и заработал примерно 15 долларов. За три года работы на ферме он смог скопить на собственный домик и небольшой кофейный участок.
Билл Макалпин правит владениями как строгий, но благосклонный властелин, вникая во все детали. Летние месяцы (не сезон) он проводит в своем доме в Бар-Харборе (штат Мэн), но даже оттуда руководит фермой, которую считает «классическим городом-государством», образцом для остального мира, а этот мир, насколько можно судить, пока идет прямиком в ад. Макалпина беспокоят перенаселенность, преступность, вырождение окружающей среды. «Может быть, отпущенное нам время уже кончается, – рассуждал он за изысканным ужином, который лично приготовил. – Что такое люди? Не больше чем крохотный прыщик на заднице истории».
Выступая перед рабочими в 1995 году, Макалпин назвал «Ла Миниту» «уникальным живым организмом», где он стремится обеспечить «наилучшую рабочую и социальную среду». Пища, кров, лечение, безопасность, свобода, духовные ценности, – все это есть на ферме в отличие от прочего мира. Идеалистический максимализм Макалпина распространяется и на сам кофе. Он не использует гербициды: все 800 акров посадок рабочие очищают от сорняков вручную. Инсектициды применяются только в самых исключительных случаях. Зато деревья регулярно опрыскивают «кофейным афродизиаком», содержащим бор, цинк и медь. Пробы почвы берут дважды в год. Затеняющие деревья связывают азот и помогают накапливать перегной; впрочем, и удобрения вносятся регулярно.
Несмотря на все тревоги по поводу социальных проблем и окружающей среды, свою позицию Макалпин считает в конечном счете прагматической. Он хорошо обходится с рабочими, потому что этого требуют интересы бизнеса. Ему не нравится «праведный кофе», который люди должны покупать из какого-то чувства вины. «Я не хочу, чтобы мой кофе покупали из сострадания к моим рабочим. Пусть его выбирают за качество». Он обвиняет «ловких ребят» из Equal Exchange и Max Havelaar в «культурном империализме», в том, что они примешивают «страдания, боль и унижение» к зернам, которые навязывают «богатеньким, но совестливым, скромно одетым, политкорректным и безгранично наивным созданиям, известным под именем хьюппи», что является сочетанием хиппи и юппи.
Coffee Kids и койоты
Билл Макалпин хочет, чтобы все производители кофе могли требовать такую же цену, как он. Тогда социальные проблемы рассосутся сами собой. К сожалению, рыночные реалии не дают на это надежд. Когда я гостил у Бетти Ханнштейн Адамс на ее плантации «Орифлама» в западной Гватемале, мы долго обсуждали самые насущные вопросы.
Да, она действительно платит рабочим примерно 3 доллара в день, как и другие фермеры. И больше платить не может, потому что продукция станет слишком дорогой. Уровень прибыли очень низкий, а колебание цен не позволяет планировать на долгий срок. После того, например, как в 1989 году истек срок действия Международного соглашения по кофе, несколько лет вообще были одни убытки, и только в 1994 году, когда мировое кофейное производство снизилось, а Бразилия пострадала от заморозков, цены пошли вверх. В самом начале 1997 года (во время наших бесед) цены вновь начали расти. Однако, как подсчитала Адамс, им нужно было подняться еще на 4,50 доллара за фунт, чтобы фермеры могли платить рабочим по минимальной ставке США – 5,15 доллара в час. Потребители не особенно пострадают: даже при 15 долларах за фунт обжаренного качественного кофе чашка напитка обойдется в 37 центов – не так уж и много, если сравнить со стоимостью прохладительных напитков.
Впрочем, шансы на это, откровенно говоря, призрачные. За многие десятилетия граждане США и политические деятели привыкли считать дешевый кофе своим прирожденным правом. Немногочисленные «добрые самаритяне» готовы время от времени приплатить за «праведный обмен», но даже их великодушию быстро наступит конец, если весь кофе пойдет по цене, обеспечивающей достойную жизнь рабочим плантаций.
Вряд ли мы увидим новое соглашение по кофе в обозримом будущем. Ассоциация стран – производителей кофе (АСРС), как и предсказывали, не смогла поддерживать цены; кроме того, в нее не вошли такие крупные производители, как Мексика и Вьетнам (за последние несколько лет ставшие крупными поставщиками «робусты»). Для фермера единственный способ получать больше за свой урожай – придумать какой-нибудь убедительный метод добавления стоимости. «La Minita», ямайский «Blue Mountain» и гавайский «Kona» выбились вверх, но вряд ли многие другие сорта смогут повторить их успех.
Залезть в кошелек яппи можно, конечно, разными способами: соблазнить их продуктом «справедливым», экологически чистым или собранным на «затененных» плантациях. Чтобы способствовать достойной оплате труда кофейных тружеников, TransFair USA ввела национальный сертификационный знак и намерена не отставать от европейских торговцев «праведным» кофе.
Наконец, существует благотворительная организация Coffee Kids. В 1988 году розничный торговец кофе из Род-Айленда Билл Фишбейн посетил мелких фермеров в Гватемале. Условия их существования поразили Фишбейна: «В страшной нищете они сохраняют живое мировосприятие, дух товарищества и мужество, которое мы уже утратили. В каждом очередном месте я спрашивал себя: можно ли жить еще беднее? У них нет водопровода и канализации, им негде лечиться, но тем не менее они сохраняют душевную бодрость. Кажется, жизнь сильнее там, где кофе выращивают, а не там, где его потребляют, несмотря на все наши экономические достижения».
Фишбейн задумался, как помочь фермерам. Поначалу он вступил в контакт с известными неправительственными организациями, но очень скоро разочаровался. Слишком часто эти организации бездумно раздавали деньги, а потом громогласно заявляли об успехе проекта, который не принес никаких устойчивых улучшений. «А выпросить у них деньги на что-нибудь действительно полезное – это целое дело». Тогда Фишбейн создал Coffee Kids – организацию, которая работает непосредственно с нуждающимися и выделяет фермерским кооперативам или общинам начальные средства на открытие местных банков, выдающих кредиты под низкий процент. Компания Coffee Kids по всей Латинской Америке помогает детям, создает возможности для альтернативного бизнеса в дополнение к выращиванию кофе. Деньги на свои проекты организация получает от ряда кофейных фирм,
