нам неведомый…
Истомин откинулся на спинку, но продолжил говорить все так же вполголоса:
— Последние события, однако, показали, что это далеко не «утка», Алексей Николаевич… Нам стало известно, что из Дармштадтского замка — резиденции Эрнста Людвига, великого герцога Гессенского, — на пятое января семнадцатого года заказан номер в цюрихской гостинице «Eden au Lac». На чье имя — неизвестно…
— Откуда, из Дармштадта⁈ — перебил полковника Листок. — Из резиденции… родного брата императрицы?
Истомин многозначительно опустил и поднял веки — «да».
— Но это же означает, что все исходит из самого Дома Романовых!
Листок, выпучив глаза, уставился на графа.
Истомин ответил, не повышая голоса:
— Безусловно, все может оказаться простым совпадением, Алексей Николаевич. Но у нас нет права оставлять этот факт без внимания. И если «инкогнито» из Дармштадта все-таки окажется германским посланником, чего бы это ни стоило, мы не должны допустить его встречу с эмиссаром из России.
— Но кто — «мы»?
— «Мы» — это те, кто безгранично предан своему государю и государыне. Уверен, и вы из их числа…
Прием тонкий. Разве мог ротмистр Листок — грудью защитивший своего императора — этому возразить? И все же было что-то неприятное в том, во что его посвящали; ощущение, словно втягивали в неведомый ему заговор…
— В Ставке-то… знают? — помолчав, спросил он.
— Тот, кто знает, тот и санкционировал принятие мер, — уклончиво ответил Истомин. — Монарху же, как я уже имел честь упомянуть, пока не докладывали… Естественно, до установления истины.
— Но как вы ее установите, если не ведомо ни одно действующее лицо — ни из русских, ни из гессенцев. Да и гессенцы ли это вообще?
Граф задумчиво пригладил пальцем правый кончик усов.
— В этом, пожалуй, вся сложность, Алексей Николаевич. Возможно, все произойдет и не в цюрихском «Eden au Lac», а в любой другом месте. Это мы понимаем. Но вот близкое родство гессенского герцога с императрицей, вкупе с намеком германского дипломата на швейцарский компромат, — все это наводит на мысль, что именно цюрихская гостиница окажется наиболее вероятным местом компрометирующей встречи.
— Боже! Неужели все-таки тайный сговор, Павел Алексеевич? — в сердцах воскликнул Листок. — Как же в таком случае возмущение его императорского величества, о котором вы только что говорили? Это же непостижимо!
— О сговоре семьи речи не идет! — голосом, вдруг ставшим жестким, ответил Истомин. — Скорее источником предполагаемого компромата являются круги, близкие к Дому Романовых. Но это вы и должны будете прояснить.
— Я⁈
— Да, Алексей Николаевич, именно вы! И выбор на вас пал, вероятно, по ряду причин. Во-первых, вы человек, совершенно неизвестный германской разведке, агентами которой теперь кишит вся «нейтральная» Швейцария. А уж ей-то, судя по признанию немецкого дипломата, хорошо известно о предстоящей встрече! А во-вторых, вы сносно говорите по-немецки, что в Цюрихе немаловажно. И в-третьих, ваша кандидатура была предложена…
Истомин смолк, словно споткнулся о невидимый барьер.
Листок с изумлением посмотрел на графа:
— Кем? Неужели…
— Не будем называть имен, Алексей Николаевич, — не дал договорить Истомин. — Однако думаю, вас специально и держали здесь — до поры до времени, так сказать… Только времени-то на раскачку теперь нет — встреча может состояться уже пятого января. А посему выезжать, Алексей Николаевич, надлежит немедленно. Легенду вам предлагают простую и близкую к действительности: ротмистр Листок — офицер Русского экспедиционного корпуса во Франции — после тяжелого ранения получает отпуск для поправки здоровья в Швейцарии. Таких случаев нынче пруд пруди, так что это не вызовет особых подозрений у швейцарской полиции, сотрудничающей с секретными немецкими службами. И это, поверьте, лучше, нежели мы слепим из вас, за неимением времени, черт знает что — какого-нибудь шведского корреспондента или коммерсанта! А станут проверять — так и врать незачем. Ибо вы действительно с передовой, из состава 1-й Особой пехотной бригады генерала Лохвицкого. И ранены не понарошку — только что из госпиталя… В общем — герой, которому заслуженно предоставили фешенебельную гостиницу в самом сердце Цюриха! А соответствующие документы по ранению и отпуску завтра будут готовы. Как вам такая идея?
На скулах Листка выступили желваки. Поводив ими, он сдержанно, сквозь зубы выдавил:
— Идея, может, и неплохая… Только от такого ротмистра разбежится весь Цюрих, а не только русские да гессенские эмиссары.
Истомин покачал головой:
— Может, разбежится, а может, и нет… Видите ли, уважаемый Алексей Николаевич, какой бы реалистичной ни была ваша легенда, приезд русского офицера в ту самую гостиницу, где должна произойти упомянутая встреча — да еще накануне назначенной даты, — это не может не насторожить какую бы ни было разведку. Расчет на то, что именно ваш статус русского офицера заставит их самим выйти на вас и — хоть и слабая надежда — каким-то косвенным образом подсказать, кто есть кто. Оттого и появиться в Цюрихе желательно пораньше, чтобы германец успел вас «заглотить»!
— Сомневаюсь, однако, Павел Алексеевич, что этот расчет что-либо даст, — медленно произнес Листок. — Сдается, все выйдет как раз наоборот. По здравому смыслу — «русского офицера» всеми способами постараются изолировать от ваших «эмиссаров»…
— Наверняка постараются. Только здесь есть одна заковырка, Алексей Николаевич. Меня смущает, что германский дипломат, по сути, пообещал, что миру будет представлены доказательства о намерениях русских вести сепаратные переговоры. Согласитесь, подобные переговоры не ведутся для того, чтобы ознакомить с ними весь мир. Значит, не исключено, что великий герцог Гессенский действует по своей инициативе, без ведома дяди-кайзера. Неслучайно и дипломат намекал на «русскую кровь кайзера». А значит, германская разведка может знать о дате встречи, но ничего о ее конкретных участниках. И тогда ищейки Николаи будут пытаться одним выстрелом убить двух зайцев — и уличить в измене великого герцога, и объявить союзникам о закулисных переговорах русского двора! Если все обстоит именно таким образом, то появление в Цюрихе русского офицера непременно заставит их думать о нем — то есть о вас — как о непосредственном участнике секретной встречи, который и выведет их на гессенцев…
Брови Листка сдвинулись к переносице.
— И что это даст? Я отведу внимание от реальных посланников, но встреча-то все равно произойдет…
— Если встреча не предназначена для кайзера, то и это уже немало. По крайней мере у германского Генштаба не будет на руках козырей, а мир не получит лживую информацию о сепаратном сговоре. Если же все обстоит не так,
