мои рисунки. – Я иду в винодельню за моим блокнотом.
Луиза все еще разговаривает со смазливым возчиком, а тот не торопится уезжать. Мне в самом деле надо съездить вместе с ней с визитами в хорошие семьи, иначе она сама найдет себе мужа без моего ведома.
Вернувшись к месье Госсе, я показываю блокнот.
– Это винодельня «Поммери», которую мы построим на Бют-Сен-Никез.
Он сердито сопит и стряхивает крошки с жилетки.
– Вы шутите или смеетесь надо мной?
– Заверяю вас, что я говорю с предельной серьезностью. Мог бы ваш сын заняться проектированием нашей новой винодельни?
– Замок с башенками? – спрашивает он. – Такой огромный? Ни одна винодельня так не выглядит. – Он встает и надевает цилиндр.
– Месье, вероятно, ваш сын очень талантливый, раз победил в архитектурном конкурсе. Я хочу показать ему мои рисунки. Мне интересно, что он скажет.
Усы-гусеницы шевелятся.
– Если вы говорите серьезно, это будет хороший дебют для сына.
– Тогда, месье, вы позволите нанести вам визит? Я приду с дочерью; в этом году она дебютантка, и я хочу, чтобы она познакомилась с хорошими семьями, такими, как ваша.
Когда я возвращаюсь в винодельню, чтобы рассказать обо всем Луизе, она все еще весело хохочет вместе со смазливым возчиком.
* * *
Допиваю кофе в утренней столовой, когда Луиза приносит Феликса. Из-под ее ночного чепчика выбивается прядь, такая красивая и упругая. Но веселое выражение лица меняется, когда она видит голые стены и темные прямоугольники на месте висевших картин.
Она трогает стену своими длинными, нежными пальцами.
– Мамочка, у нас кто-то украл картины? – спрашивает она дрожащим голосом. – Те, которые написали женщины – Берта Моризо, Мэри Кэссетт и Мари Бракемон. Кто мог пойти на такую жестокость? – Она обнимает меня и рыдает, уткнувшись мне в шею.
Тут я поражаюсь своему эгоизму. Мне никогда не приходило в голову, что эти картины могут что-то значить для Луизы. Я тру ей спину.
– Хочешь, я чистосердечно признаюсь? – (Это наша давняя игра.) – Я продала картины в лавку ростовщика.
Луиза ахает и хватается за щеку.
– Неужели мы такие бедные? Ой, мамочка! Почему вы ничего не сказали мне?
Я беру ее руки и улыбаюсь, чтобы развеять ее страхи.
– Ничего подобного. Просто мне требовалось заплатить одновременно виноградарям и горнякам, а у нас сейчас нет столько денег, чтобы заплатить сразу и тем и другим.
– Потому что наше шампанское брют не продается? – Луиза наливает себе кофе.
– Где ты слышала об этом?
– Луи говорил, что брют разрушит репутацию «Поммери», а Анри защищал вас.
Я разрезаю багет вдоль и намазываю его ореховой пастой. Мы макаем его в кофе и наслаждаемся вкусом.
– А ты сама скажи честно, что думаешь про брют? – спрашиваю я.
Она наклоняет голову.
– Лично мне нравится вкус винограда, а не сахара. И я не жалею о горечи незрелого винограда, которую маскирует сахар.
– Ты не шутишь над старой мамой?
Она сжимает мне руку.
– Мамочка, вы всегда учили меня доверять чутью.
– Я так говорила, да? – Я тереблю ее аккуратный носик.
– Теперь моя очередь честно признаться. – В ее глазах сверкает озорство. – Мамочка, я встретила молодого человека, который мне очень нравится.
– Альфонс Госсе, наш новый архитектор? – Я улыбаюсь. – Ты ничего не рассказывала мне после вашей поездки.
Она машет рукой.
– Не он. Альфонс просто пригласил меня прокатиться, потому что он работает на тебя. – Она подвинулась ко мне ближе и сообщила с восторгом. – Это тот возчик с виноградника Бомон.
– Тот высокий блондин? – Паника подступает к моему горлу. – Как его фамилия? Из какой он семьи? Сколько ему лет?
– Фамилию я не знаю, а зовут его Ги. Он старше меня, и у него бретонский акцент.
– Как вы познакомились? Кто вас представил друг другу? Мы ничего не знаем о нем.
– Нас никто не знакомил, иначе я знала бы его фамилию, – отвечает она. – В первый раз я увидела его, когда он объезжал виноградники, присматривая за сборщиками урожая. – У нее светились глаза. – Потом я увидела его, когда они возили виноград. Он задержался, и мы ходили на концерт с Ивонной и Луи.
– Я хочу познакомиться с этим месье Ги.
– Он уехал после этого. – Она надувает губки. – Сказал, что его семья держит конную ферму в Бретани и ему надо вернуться.
Я перевожу дух и глажу ее по голове.
– Моя оплошность. Тебе давно пора нанести визиты нашим друзьям и соседям, чтобы у тебя появились новые знакомства. И, может, посетить бал дебютанток.
– Может, Ги вернется на будущий год.
– Возможно, – соглашаюсь я. – Или, может, ты позволишь Альфонсу Госсе снова пригласить тебя на прогулку.
– Ой, мамочка. – Она наклоняет голову, на ее личике появляется милая улыбка, которая, конечно же, привлекла месье Ги, как привлекает шмеля благоуханная роза. Моя красивая роза.
* * *
Я иду в банк упругой походкой, приветливо машу рукой соседям и напеваю «Алуэтт». Мелодию я не вытягиваю, но меня это не смущает, я все равно пою. В это утро я получила по почте от месье Юбине три больших чека за шампанское брют, с чем он меня ворчливо поздравил.
Вольф принимает чеки с сарказмом.
– Эти суммы не оплатят даже части скульптур в крайерах, не говоря уж о винодельне, которую вы хотите построить.
– Я принесла вам эскизы нашего архитектора. Когда вы посмотрите на них, я уверена, что вы будете в таком же восторге, как и я. – И захотите финансировать мой проект, мысленно добавляю я.
Вольф бегло смотрит и приходит в ужас.
– Это не винодельня, а настоящий дворец. Кто это нарисовал?
– Альфонс Госсе. Разве у нас не захватывает дыхание?
– Тот мальчик, который выиграл конкурс «Театр Реймса»? Он и победил, потому что его отец мэр города.
– Я восхищена тем, как точно он передал мою идею.
– И вообще, зачем вам там много места?
– Там разместится наша производственная площадка – давильня и бочки с первичной ферментацией. Видите эту арку ворот? Тут будет гораздо проще принимать повозки с виноградом, чем на городской площади.
– Но такие причудливые ворота и каменные башенки слишком показушные и избыточные. И зачем вам нужна эта большая башня?
– С башни откроется вид на весь город Реймс, Монтань-де-Реймс и холмы Шампани. У посетителей останется впечатление на всю жизнь; они никогда не забудут «Шампанское Поммери». И это только начало. После того как мы примем гостей на производственной площадке, мы поведем их в крайеры.
– Вам пора показаться доктору. – Вольф трогает мой лоб ладонью. – У вас бред, мания величия, симптом истерии, что вполне типично для женщин вашего возраста.
Я лишь усмехаюсь в
