Валы окаменелой грязи
В полкилометра высотой,
Богатые в однообразье
Мучительною пустотой.
И путь один средь тысяч сопок,
И тот – в огне, и тот – сквозь смерть,
Коль ты воистину не робок —
Решись его преодолеть!
Ползи к вершине от подножья
И, задыхаясь, не забудь,
Что есть ещё и бездорожье,
А это всё же торный путь.
Но кто расскажет, где кривые
Пути обходов пролегли?
Там наш солдат прошёл впервые
От сотворения земли.
Там, посиневшими руками
Сложив ячейки поскорей,
Вжимались роты в голый камень,
Подстерегая егерей.
Их жгли навылет, сквозь шинели,
Сквозь плоть и кожу, до нутра,
Семидесятой параллели
Невыносимые ветра.
Мороз пушился на гранитах,
А люди ждали – пусть трясёт, —
Чтоб на германцев недобитых
С пустых обрушиться высот.
Зарниц гремучих полыханье,
Летучий, хищный блеск штыков…
И это всё – уже преданье
И достояние веков.
Ноябрь 1944, Норвегия
Родина
Дикие расстояния,
Страшные расстояния,
Северного сияния
Трепетные стояния.
Русским горящим городом
Смотрит из облаков оно;
Светлым могучим холодом
Звёздное небо ковано.
У ледяного терема
Бродит буран стреноженный,
Горы в снегу затеряны —
Малые, как горошины.
Здесь валуны, как грамоты, —
Далей пещерных вестники,
В мёрзлых гробницах – мамонты,
Этой земли ровесники.
В сопках, морозом выжженных,
Робкое сердце выстынет.
Только бесстрашный выживет,
Только могучий выстоит.
Русские, непокорные
Люди кремневой крепости,
Топчут вершины горные,
Белые от свирепости,
Далями великанскими
Маются, земли хозяева,
С бурями океанскими
Злые встречают зарева.
Лыжи спешат без отдыха,
Лодок скрипят уключины,
Груди не ищут продыха,
Мышцы узлами скручены.
Злобные смяты карлики,
Вбиты в могилы жёсткие,
Пьяные кровью Нарвика
Чёрные псы заморские.
Где им пустыми душами,
Лапами их паучьими
Править снегами-стужами,
Вольных владений кручами!
Вон побережья Мурмана,
Стонут гудками гавани,
Дымы летят, как турманы,
Спутники дальних плаваний.
В силах любого ворога
Встретить и побороть она,
Смуглая вся от пороха,
Снежная наша Родина!
1944, Мурманск
II. Утренний свет
Утренний свет
В том городе, где жили мы с тобой,
К заборам ник подсолнечник рябой,
И журавли, спеша на водопой,
Вплетались в сон предзорною трубой.
Потом скрипел на все лады обоз,
Ругал кобылу сонный водовоз,
И рыболов катился под откос,
Гремя ведром, седобород и бос.
А утро разгоралось всё смелей
В голубоватых кронах тополей,
И запах мёда долетал с полей
На крыльях ос и золотых шмелей.
Мы в сад входили. От незримых дел
Он, словно улей, целый день гудел:
Дрались жуки, за мухой стриж летел,
Шли муравьи войной в чужой предел.
Давным-давно, ветрами обнесён,
Замолк тот сад. Но, памятью спасён,
Как первый вздох,
Как звон струны сквозь сон,
В моей душе не умолкает он.
И, может быть, счастливый я такой
Затем, что где-то, за степной лукой,
Есть городок над тихою Окой,
Одетый в синий полевой покой.
10 ноября 1940, Москва
«Розовые свечи на каштанах…»
Розовые свечи на каштанах,
Розовые мальвы на баштанах,
Вечера, наполненные светом
Наших встреч, тревожных и нежданных…
Может, это снова мне приснится:
Звёздный свет, упавший на ресницы,
Холодок зубов и отзыв стоном
Трепетного горла певчей птицы.
И, повитый хмелем ночи чёрной,
Выгиб тела, лёгкий и покорный,
И в зрачках расширенных мерцанье
Жадности, угрюмой и упорной…
Соловьиный месяц, как он долог!
Промелькнули годы, словно сполох,
Но дыханье юности влюблённой
До сих пор осталось в майских долах.
И всю ночь брожу я по левадам,
Будто где-то здесь, за лунным садом,
Сам себя увижу, как бывало,
Мальчиком – в цветах – с тобою рядом.
23 августа 1940, Ильинское
«Санная дорога до Чернавска…»
Санная дорога до Чернавска.
Вьётся,
Вьётся снежная пыльца;
Свист саней от самого Ельца,
Ветер – у лица. И – даль. И пляска
Тонкого поддужного кольца…
А в снегах – без края, без конца —
Древняя, дремучая побаска,
Всё звенит, всё бредит детской лаской,
Лепетом младенца-бубенца;
До зари вечерней опояска
Где-то там, у отчего крыльца.
Дальнозоркой памятью увижу
За сто вёрст отсюда на закат
Низкую соломенную крышу,
Вровень с ней – сугробы, а повыше —
Дым над черепичною трубою:
Башенкой белёсо-голубою
В небо он уходит, языкат…
У отца на это свой загад:
Дым высокий – будет день хороший,
Утро ляжет лёгкою порошей…
Он коня выводит на раскат,
К проруби на речке, к водопою.
Ловит воду, заступив в ушат,
Конь стоялый бархатной губою.
Дома —
Шкуры волчьи на распялках,
Веники сухого чабреца,
Кадка взвару,
Мёду полкорца,
Печь – в полхаты, в петухах и галках
Цвета молодого огурца —
Мудрое художество отца…
Ночь.
Зелёный месяц на прогалках
Стёкол, в рамах тяжелей свинца,
Тёплая, дремотная ленца,
Отсвет лампы на дубовых балках.
А селом —
Гармоника с Донца,
Песни, песни – ничего не жалко!
Кони – в лентах, сани – в бубенцах,
Девушки в пуховых полушалках, —
Встреться,
И не вспомнишь об иных! —
Только
Звёздный свет в глазах у них,
Только губы – запах пьяных вишен…
И навеки станет сердцу слышен
Лёгкий бег кошёвок расписных.
Родина! В подробностях
