него место, чтобы упокоиться в мире и дожидаться ее. Она постоянно слышала его зов. «Дорогой мой, я знаю», – отвечала Сюлин.
Спустя полгода скоропостижно скончался их сын Николя. Ему был всего 51 год.
Человеческая жизнь конечна. Если умираешь рано, умираешь. Если живешь долго, все равно умираешь. Так Цянь Сюлин успокаивала себя. Смерть уже разделила ее со многими дорогими людьми. Учиться жить рядом, а потом прощаться – вот суть земного существования. Но когда уходили родные, Цянь Сюлин чувствовала, что с ними уходит по частичкам и ее душа.
В Экоссинне ее помнили, и ей это было приятно. Каждый раз, наведываясь туда, она навещала старых друзей. Новый мэр, Рон Дюталье, неоднократно обсуждал с ней возможность официального награждения титулом «Почетный гражданин города». Он называл ее «матушкой», опуская даже фамилию «Цянь». Если бы она не спасла его отца во время войны, он бы даже не родился. В этом мэр был прав, но Цянь Сюлин смотрела на вещи по-другому. Старея, она все меньше стремилась обсуждать события прошлого, отчасти потому, что действительно забыла множество деталей.
В поездке на торжественную церемонию ее сопровождал старший сын Тимоти. Он стал выдающимся врачом, переняв эстафету у отца. В Экоссинне их встретили очень тепло. Тем не менее Цянь Сюлин отказывалась понимать, почему такое количество людей все еще хранит память о ее былых поступках. Если какие-то события записаны в истории, они становятся ее неотъемлемой частью. Если не записаны, о них забывают. Это нечестно. Но и мир вообще устроен нечестно. Сколько людей боролись за справедливость, даже отдали жизни за нее. Им и следовало отдавать должное. В отличие от этих людей, чьи имена должны быть запечатлены в анналах истории, Цянь Сюлин предпочитала, чтобы ее забыли – полностью и навсегда.
То же самое она сказала и на церемонии. Все лишились дара речи, потом зааплодировали. Немногочисленные еще живущие заложники, вдовы, сыновья и дочери умерших бросились обнимать ее, благодарить, фотографировать.
Мэр Дюталье настоял на том, чтобы для вручения таблички почетного гражданина Цянь Сюлин села – табличка была тяжелая. Он наклонился и вручил ее Цянь Сюлин.
Этот момент запечатлели фотокамеры – Цянь Сюлин сидит на стуле, а Рон Дюталье в поклоне вручает ей награду.
Рон Дюталье сказал:
– Сегодняшний день останется в истории. В Экоссинне уже есть улица вашего имени, теперь к нему добавится «добродетельная». Вы знаете, что в Бельгии принято к некоторым именам добавлять это слово. Оно выражает почтительность и уважение. «Добродетельные» – такими мы считаем вас и господина Грегори Перлинги.
С тех пор официальным названием улицы стало: улица миссис Грегори Перлинги, добродетельной Цянь Сюлин.
Тимоти смотрел на те события по-другому. Он искренне гордился матерью. Многие не понимали, зачем помнить события, случившиеся много десятилетий назад. Сам он был доктором. Спасение умирающих и лечение больных являлось сутью его профессии. Возвращение пациента с порога смерти считалось рядовым делом. Никто не запоминал, скольких людей он спас, и сам он не придавал этому значения. Поэтому Тимоти особенно гордился тем, что его мать удостоилась такой чести.
Он чувствовал, что сама Цянь Сюлин не видит тут никакого успеха. Скорее, она стеснялась. Ей казалось, что исторический момент давно миновал, что любой, оказавшийся на ее месте, поступил бы так же. Она никогда не обсуждала военные времена с детьми, его братьями и сестрами, вместе этого предпочитая рассказывать им сказки. О том, как их мать спасала заложников, они узнали от чужих людей. Сама Сюлин всегда хотела, чтобы окружающие забыли об этом.
Тимоти не понимал мотивов ее скрытности.
Когда они уезжали из Экоссинна, Рон Дюталье помог Цянь Сюлин сесть в машину. Он шепнул ей на ухо: «Матушка, я очень скоро еду в Китай, посмотреть ваш родной город».
Цянь Сюлин ответила: «Непременно поезжайте. Мои соотечественники очень гостеприимные и дружелюбные. Увидите сами, когда побываете там».
Она помахала собравшимся в окошко, прощаясь с толпой, окружившей автомобиль; слезы текли у нее из глаз. Они немного отъехали от города, и все это время она бормотала что-то себе под нос. Тимоти притормозил на обочине и повернулся к матери. Наконец-то он разобрал ее слова: «Дорогие мои друзья, прошу, забудьте меня».
Тимоти был потрясен. Почему она так говорит?
Он спросил ее: «Мама, может, вернемся на ту улицу и посмотрим таблички?»
Он имел в виду таблички с новым названием улицы Цянь Сюлин, куда уже добавили слово «добродетельная».
«Нет. Едем», – ответила она.
Сюлин запрокинула голову и прикрыла глаза, чтобы немного успокоиться. Больше она ничего не сказала.
Тимоти казалось, что в последние годы, особенно после смерти мужа и сына, она становилась все более молчаливой и задумчивой.
Мэр Рон Дюталье вернулся из Китая с новостями для Цянь Сюлин. Он сообщил ей, что Исинь и Экоссинн стали городами-побратимами. Он бесконечно восхищался ее родной кухней: «Матушка, как вы могли уехать из такого чудесного места? Там так красиво, а еда настолько вкусная, что я просто не мог оторваться!»
Она отвечала: «Я страшно жалею, что покинула родину. И ничего не сделала для нее». Она также рассказала мэру, что ее племянница Танья возглавляет в городке одежную фабрику. Цянь Сюлин хотела попробовать продавать ее одежду в Бельгии. Если мэр заинтересуется, она рада будет привлечь его к сотрудничеству.
– Я подумаю об этом, матушка, – пообещал он.
Госпожа Цянь Танья до сих пор хранит три письма, которые прислала ей «дядя Си». В одном из них говорится:
«Дорогая Танья,
Я только что получила твое письмо. Большое тебе спасибо! Спустя две или три недели после моего возвращения я послала тебе большой каталог рисунков для тканей и два каталога с образцами европейских юбок. Ты их получила? Там тысячи разных узоров. Довольно странно, что с тех пор я не получала от тебя вестей. Некий господин Син сейчас едет в Китай, и я взяла на себя смелость просить его передать тебе еще журналы по дизайну одежды. Дай мне знать, когда получишь их. И напиши, пригодились ли они тебе и сможешь ли ты использовать узоры для своих тканей.
Я хочу помочь в налаживании торговли между нашей родиной и Европой, но у меня совершенно нет такого опыта. Я не представляю, с чего начать. Например, европейцы любят керамику Дин Сян из Исиня. Если бы открыть здесь магазин, какие изделия из Исиня мы могли бы продавать? Мне очень хотелось бы по возможности установить прочные связи с родным городом.
Один мой знакомый, очень успешный бизнесмен, ведет дела исключительно
