Открою под вечер
Окно в листопад:
Вишнёвые свечи
Затеплил закат.
Кусты у сарая,
Дубы в стороне
Горят, не сгорая,
В вишнёвом огне.
Резная, точёная
Даль над травой
Из алого в чёрное
Льётся листвой.
И тучи суровые —
Тусклой парчи,
И чёрно-багровые
Вьются грачи.
И смеркнет. И ночь
Вознесёт от полей
Над золотом рощ
Серебро журавлей.
И листья незримые —
В сон, в забытьё:
Часы мои, дни мои,
Сердце моё!
Октябрь 1945,
Владивосток – Порт-Артур
III. В окрестностях сердца
Маленькие руки
Слёзы – как разведчики
Будущей разлуки, —
Худенькие плечики,
Маленькие руки.
Всю-то ночь до света ей
Толковал пустое:
Забывать – не следует,
Горевать – не стоит.
А убьют, неловкого, —
За другого выйдешь,
Давнего, далёкого
Этим не обидишь.
Да не плачь на выданье —
Не один на свете…
…И доныне стыдно мне
За слова за эти.
Станция у речки,
Стыки-перестуки,
Худенькие плечики,
Маленькие руки.
Скучная-прескучная,
За слезой слезинку
Прятала в прикушенную
Мокрую косынку.
Знаю, не из гордости —
Не томиться чтобы,
До отправки поезда
Промолчали оба.
Трудно как, далече как
Нынче до подруги!..
Худенькие плечики,
Маленькие руки!
Месяцами долгими
Бой без перерыва,
Брызжутся осколками
Яростные взрывы.
Гибель свищет с воздуха,
Ходит за плечами
Целый год без отдыха,
Днями и ночами.
Кто мне был товарищем,
От беды спасая,
Я не знал вчера ещё,
А сегодня знаю!
Чья защита жгучая
И какая сила
Гибель неминучую
Мимо проносила:
Вы за всё ответчики —
Милые до муки,
Худенькие плечики,
Маленькие руки…
9 декабря 1942,
Разъезд № 9 под ст. Неболчи
В эту полночь
В эту полночь, когда пред нами
Поле в злобном кипит огне,
Ты о ком там грустишь, на Каме?
Обо мне иль не обо мне?
В чёрных вихрях земли и дыма,
Пред последним броском вперёд,
Мне здесь просто необходимо
Знать, чем сердце твоё живёт.
Ты действительно почтальона
Целый день прождала с утра
С той открыткой, что в батальоне
Я хотел написать вчера?
Ты и вправду в тоске бесслёзной,
Лишь за то, что тебя люблю,
Холодеешь, когда я мёрзну,
И не спишь, когда я не сплю?
А сынишку в руках качая,
Чтобы помнил отца малыш,
Ты ему про меня ночами
Говоришь иль не говоришь?
В яме, вывернутой снарядом,
Ожидая атаки знак,
Я шепчу тебе: слышишь? – Надо!
Я хочу, чтобы было так!
Я хочу, чтоб тебе грустилось
Обо мне. Об одном. Без сна!
Чтобы кровь в твоём сердце билась
Так, как бьётся в моём она.
Чтоб открытки ждала с рассветом,
Той, что я не послал вчера…
…Вот рванулась сквозь дым ракета,
Перекатом пошло «ура»!
Комом скатываясь в воронки,
Перепрыгивая пеньки,
Поспеваем. Гремят «лимонки»,
Кровь окрашивает штыки.
Растекается наша рота
По траншеям во все концы.
Вот и немцев уже из дзотов
В снег выкидывают бойцы…
И над липкими их штыками
Ходит ветер по всей цепи…
Спи, далёкая, там, на Каме,
Зря тебя я тревожил. Спи!
10 декабря 1942,
Разъезд № 9 под ст. Неболчи
«Я за то тебе благодарен…»
Я за то тебе благодарен,
Что живёшь ты в моей судьбе,
За пустяк, что тобой подарен,
За тоску мою по тебе;
Что не купленною любовью —
Самым чистым огнём мечты
У солдатского изголовья
Крепче смерти стояла ты!
22 декабря 1944, Ярославль
«Как хорошо, прижавшись тесно…»
Как хорошо, прижавшись тесно,
За столько лет вдвоём молчать;
Всё этой тишине известно,
На что не надо отвечать.
Мы выстояли в поединке,
Но с нами старые бои.
В них первые твои сединки
И шрамы первые мои.
И столько порознь дней тревожных
Пришлось нам с этим днём связать,
Что только сердцем сердцу можно
Об этом молча рассказать.
26 декабря 1944, Ярославль
«Я думал, что, в атаках выжив…»
Я думал, что, в атаках выжив,
К земле обугленной вернусь,
И по-иному мир увижу,
И ничему не удивлюсь.
И вот в ночном морозном русле —
Дорога звёзд, заря во льду,
И дровни, звонкие как гусли,
Поют и плачут на ходу.
И что-то, жгучее на пробу,
От горла хлынуло к глазам,
Когда медведем из сугроба
Дом вывернулся к подрезам.
Как ни мели метели дружно —
Он дышит мирно и тепло,
И отсвет печи добродушно
Подмигивает сквозь стекло.
И не бывал я на чужбине,
И на висках не седина,
А только иней, лёгкий иней —
Январских далей тишина.
Я изумлённо снова вижу
Серебряный – на синем – сад,
Звезду, присевшую на крышу,
Как миг, как жизнь тому назад.
Таинственны и непонятны
Следов вороньих письмена
И снежной крыши пряник мятный
В дымке младенческого сна.
8 января 1945, Ярославль
IV. Лицом к лицу
Присказка
Филины в лесу хохочут ночью,
Леденеют сосны в стуже злой.
Промелькнёт и сгинет стая волчья
В тёмные, дремучие урочья,
И над стороною нежилой
Из конца в
