понимала: что же с ней все-таки произошло? Только что она видела Виаронда (от этого воспоминания ей снова стало жутко неприятно и страшно). Юля даже набралась смелости и прикоснулась к нему. И вдруг она здесь. Небытие? Нет, что-то другое… Но что?
Юля осмотрелась. Все вокруг было темно-оранжевым с расплывающимися очертаниями. Четких линий не было ни у одного предмета, поэтому понять что либо в этой оранжевой фантасмагории[6] было невозможно. И довершал всю эту картину оранжевого сюрреализма[7] какой-то гул, напоминающий беспрерывное бормотание. Однако никого не было видно.
– Ну надо же! А ты как сюда попала?
Юля резко обернулась и обомлела: перед ней стояла нарисованная картинка мужчины. Точнее, было видно, что это – живой человек, но никакого объема не было: он был плоский.
– Вы кто? – удивленно произнесла девушка, – и где я нахожусь?
– Ты в моем мире, – ответил странный человек-картинка, – меня зовут Василий.
– Еще в одном мире?
– Что ты имеешь ввиду? – растерялся Василий.
– Я думала, что всеми мирами управляет Виаронд.
Василий замер:
– Ты откуда знаешь Виаронда, и тем более его имя? Эта информация мало кому известна. Ты вообще кто?
– Юлия, – ответила девушка, – так где же я?
– В сорок втором мире – это самый последний мир. Тебе Виаронд ничего не рассказывал?
– Он говорил, что его неземной мир – это как мир в мире, – ответила Юля, вспоминая слова Виаронда.
– Ну да, сорок второй мир – самый последний из всех миров, сюда попадают те, кто не имеет потенциала для возвращения к земной жизни, а для Небытия не настолько плохи. Ну, это я тебе в общих чертах, конечно же, объясняю… Но этот мир не постоянен: здесь всегда происходят изменения. Обычно в этот меняющийся мир попадают на какое-то время.
– А почему Вы так странно выглядите, как на картинке?
– Вообще-то ты так же выглядишь. Это двухмерный мир скрытой объемности, – и, видя удивленные глаза девушки, Василий пояснил:
– Ты знаешь, что обладаешь объемом. Субъективно твои ощущения не меняются, но со стороны все кажется плоским. Точнее, не все, а только люди, их чувства и эмоции. А все остальное вообще не имеет четко определенных границ.
– А как чувства могут быть материализованы?
– А ты оглянись.
Девушка оглянулась и увидела, что за ней тянется темное облако.
– Это твоя боль, – пояснил человек-картинка, – а, судя по капелькам над тобой, эта боль связана с твоей любовью.
Юля посмотрела вверх и увидела множество капелек. Они не растекались, но и не были в замороженном состоянии – как слезинки, имеющие четкие очертания.
– Это твоя любовь, – объяснил Василий, – тут все видно и скрыть ничего невозможно. Все просто и понятно.
И Василий рассказал Юлии об устройстве миров. Да, за все, что существует, отвечает Виаронд. Но отдельно за каждый из сорока двух миров отвечали другие: музыканты или писатели земного мира, потому что у музыки и слова один ритм, одни вселенские колебания.
– Так Вы – виолончелист? – спросила Юля, вспомнив рассказанную ей историю.
Мужчина-картинка был чрезвычайно удивлен.
– Кто же ты, раз Виаронд даже обо мне рассказывал? Да, я виолончелист. Но он отдал мне последний мир, скорее, в наказание. В определенный момент земной жизни я решил, что больше не хочу слышать голос Виаронда через музыку, что мне это не нужно. Занялся очень удачно бизнесом… К музыке так и не вернулся. За это Виаронд и наказал: нельзя разбрасываться даром, который дается свыше. А в сорок втором мире нет музыки – в этом и наказание. Именно тут я понял, что мне не хватает моей виолончели, – с грустью произнес Василий.
– А что же ожидает меня? – Юлию этот вопрос действительно интересовал, потому что она с трудом представляла свое существование в этом сюрреалистичном мире.
– А я не знаю, – искренне ответил виолончелист, – хотя бы расскажи что-нибудь о себе.
Юлия рассказала Василию все, начиная с земной жизни, когда она впервые узнала о серии загадочных смертей и звуках виолончели.
Человек-картинка слушал, не перебивая. К окончанию рассказа лицо у него стало задумчивым и печальным.
– Ты видела его настоящий облик и не растворилась в Небытии… Такого не может быть. Если хочешь знать мое мнение – я не уверен, что Виаронд знает о твоем местопребывании. Такое иногда случается.
– Я останусь здесь навсегда?
– Не знаю, но сама отсюда переместиться ты не сможешь. Для меня-то это сложно, тем более без ведома Виаронда. Уж как будет теперь…
«Значит, мне придется остаться в этой оранжевой двухмерности», – от этой мысли у Юли началась паника.
– А этот непрекращающийся гул – это что?
– Лучше тебе не знать, – таким заявлением Василий заставил девушку волноваться еще сильнее, – это сущности, которые недостойны быть даже в двухмерном состоянии, последняя ступенька перед Небытием. Их слышно, но почти не видно.
– Почти? – у Юли пробежал по спине холодок.
– Оптически мы их не видим, но иногда что-то меняется в пространственном соотношении, и какая-то сущность может вырваться и приобрести черты двухмерности. Это случается редко. Хотя в последнее время они стали вырываться все чаще… Что-то недоброе происходит, – с этими словами Василий попрощался с Юлией и оставил ее одну в этом сюрреалистичном плоском мире.
«И куда теперь?» – подумала девушка. Странно, но ощущение времени и пространства в этих мирах было не таким, как при жизни в земном мире. Не хотелось есть и пить, не было ощущения холода или жары.
Огромные шары цвета гнилого мандарина нависали над сорок вторым миром – это пугало, но в то же время придавало определенную законченность этому сюрреализму.
Юля посмотрела вверх – мириады[8] твердых капелек и шлейф темной-претемной тени за ней: любовь и боль. Девушка подумала о Виаронде, и капельки поменяли свой цвет.
Внезапно беспрерывное бормотание сорок второй сюрреальности стало отчетливее, и прямо перед девушкой появилось что-то черное, не имеющее четких очертаний, и покатилось от нее.
Перепуганная, она стояла, не смея пошевельнуться. «В последнее время они стали вырываться все чаще», – девушка вспомнила слова Василия. А потом Юля восстановила в памяти разговор с Виарондом о том, что ему все сложнее сохранять привычный облик, и о возможном наступлении полного Хаоса.
Так началось ее существование в этом странном мире.
– Вернее было бы говорить – подмире, – поправлял ее Василий. Они часто вели разговор на разные темы: для Юлии этот человек-картинка был знаком по рассказу Виаронда, а Василию было слишком любопытно узнать девушку, к которой проявил симпатию Виаронд.
Юлия пыталась найти определенную красоту в этой мандариновой ирреальности: зыбкость очертаний, переливы цвета, материализация чувств и
