Так? даже не обижаюсь… А книги я вот как добыл. После германской… в семнадцатом, вернулся в поселок. Вижу: мужики, бабы сюзяевский дом растаскивают. Кто перину, кто кровать резную волокет, кто бричку, кто лошадей ведет или скачет на них. Один, помню, без уздечки, вцепился в гриву, пятками бьет коня, а тот взбрыкивает да взбрыкивает, не знает, куда ему повернуть. Сундуки всякие тащат, одежду. И все мимо наших окон. Думаю, дай-ка и я схожу, погляжу чего. Прибежал. А Сюзяевы большие помещики были. Домина и посейчас стоит, этот, что с колоннами, где поссовет. Вбегаю, значит, в дом. Всюду пусто. Еще дверь толкнул, гляжу — огро-омная зала! И от пола до потолка полки! Все под стеклом, филеночки разные. А за стеклом — книги! Я еще в детстве любил почитать, что попадалось. А тут такое богатство… Мужики-то, думаю, вот дураки! Перины волокли. А тут… Во всех дверцах ключики бронзовые торчали. Открыл. Сгреб наугад десяток книг — и сразу пуд, а то, может, и два. Тяжело. Выскочил я во двор, говорю барскому конюху: «Давай, брат, запрягай самые большие телеги. Книги будем спасать. А то ведь еще и дом подожгут, сгорят книги». Так мы с этим конюхом, считай, всю библиотеку перевезли ко мне. Забили дом и сарай сверху донизу книгами. Мать ахает: повернуться негде. Тут я давай пристройку к дому гоношить. Все книги разместил. И ну читать! Так с тех пор все пять лет и читаю. Даже глаза подпортил, да что-то очки трудно достать. И про Римскую империю, и про великую Французскую революцию, и романы всякие. Брокгауз и Ефрон… полностью! А ты говоришь о некоторых интеллигентах, будто они что-то там понимают, и особенно в женщинах… Вопрос женской эмансипации я проштудировал от исторических истоков почти до нашей революции.
А л я. И что же?
Ш и ш л о в. Эмансипация — лишь самое начало освобождения женщины. Ее настоящее восхождение к вершинам жизни — еще впереди! Правда, нельзя забывать, что женщина — это женщина. Существо особое. Требует ласки, детей, любви. Все-таки она кошка.
А л я (вышла, переодетая, в обычной своей одежде). Кошка?!
Ш и ш л о в. Извини, тут я переборщил. Я ведь как раз ярый сторонник эмансипации… Я и на этот счет идеи имею. Вселенские. Слушай-ка, очень меня волнует один инженерный вопрос… Все-таки ты для строек работаешь, помоги обмозговать. Стоят испокон веков дома. И в один этаж, и в несколько этажей. Одним боком к солнцу, а другим, никуда не денешься, смотрят в тень. А сколько людей от этого страдают, болеют! Без солнца. Особенно у нас в России, где, тебе ясно, не Кавказ и не Италия. Вот я и думаю: а нельзя ли сделать так, чтобы дома вращались? Земля вращается вокруг солнца. А дома пусть поворачиваются к солнцу, как подсолнух! А? Может так быть?
А л я. Может.
Ш и ш л о в (радуется как ребенок). Спасибо тебе, поддержала. Больше того скажу тебе: вы, строители, со временем станете совсем не нужны. Города будут не строить, а сеять — наука дойдет! Из специальных семян дома будут развиваться, как прекрасные растения. И всегда — лицом к солнцу.
А л я. А люди будут порхать над ними, чирикать и ронять перышки? Пойдем-ка вместе к Садофьевой сходим?
Ш и ш л о в. Меня вроде бы не приглашали.
А л я. Ты меня сопровождать будешь. Мой кавалер. Закурим?
Ш и ш л о в. Все мои принципы кувырком! Курящих женщин принципиально не терпел. А тебя… всю тебя, всю, понимаешь? Заласкал бы, зацеловал.
А л я. Какая я тебе пара. Ты молодой. А я… Двадцать шесть лет, а выгляжу, пожалуй, на все сорок.
Ш и ш л о в. Что ты! Ты такая… поэтичная… Как ты, знаешь… «и шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука…».
А л я. Траурных перьев не хочется. Все. Двинулись. Пойдем, пойдем. Великий теоретик и друг женщины!
3
Комната в доме Садофьевой, где продолжается пирушка. Входит еще один гость. М ы с л и в е ц. Пошатывается, говорит сиплым голосом.
М ы с л и в е ц. Могу вам сообщить приятную новость! В поселке холера.
Общее замешательство.
— Холера?!
— Да откуда?
— А почему бы и нет.
— Господи, сыпняк пережили и брюшной…
М о ж а р е н к о в (Мысливцу). Откуда вам про холеру-то стало известно?
М ы с л и в е ц. Т-товарищ председатель поссовета… я к ним заходил. Да не бойтесь вы меня, господа! Вот шарахнулись-то. Заходил, да.
М о ж а р е н к о в. Доктор наш знает? Был у них?
М ы с л и в е ц. Был. Но он говорит, что это не холера, а дизентерия.
М о ж а р е н к о в выходит.
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. И это — учитель пения!..
Ф р я з и н (жене). Его фамилия — Мысливец, а прозвище — Квартирка. Однажды в школьной уборной он спросил у мальчишек… э-э… между делом: «Ребятки, не знаете ли вы, где бы мне снять квартирку?» С тех пор так и присохло…
М ы с л и в е ц. Холера это, я уверен.
О к а т ь е в. Живем, носимся с проблемами, а смерть ходит рядом.
М ч и с л а в с к и й. Чума! Пир во время чумы. (Хохочет, наливает себе вина.) Выпьем за чуму!
Ф р я з и н. Нет уж, избавьте. Простите, забыл ваше имя и отчество?
М ч и с л а в с к и й. Гамлет Макбетович.
С е р г е й В а р ф о л о м е е в и ч (громко обращается к гостям). Вы когда-нибудь наблюдали стрекозу?! Когда она оказывается в тени, бедняжка вся как-то съеживается… А стоит ей попасть под солнечный луч — сразу начинает… стрекозить!..
Ф р я з и н. Позвольте спросить, и какая же все-таки в данном стрекозении мысль?
С е р г е й В а р ф о л о м е е в и ч. А Павлу Николаевичу обязательно мысль подавай. И дня не может прожить без мысли человек!
С а д о ф ь е в а. Сереженька, ты так всех наших гостей распугаешь.
Возвращается М о ж а р е н к о в.
М о ж а р е н к о в (Мысливцу). Советую вам не распускать панических слухов. Говорил с доктором по телефону. Холеры никакой в поселке нет. Точнее говоря, в двух семьях разболелись дизентерией. Троих детей из этих семейств доктор положил в поселковую больницу.
М ч и с л а в с к и й. А все-таки чума — лучше!
Почтенный председатель! Я напомню
О человеке, очень нам знакомом,
О том, чьи шутки, повести смешные,
Ответы острые и замечанья,
Столь едкие в их важности забавной,
Застольную беседу оживляли
И разгоняли мрак, который ныне
Зараза, гостья наша, насылает
На самые блестящие умы.
М о ж а р е н к о в (подошел к Мчиславскому, почти шепотом). Я бы тебя, белогвардейский недобиток… Вот как полоснул бы от плеча до ж… ниже поясницы. (Садофьевой.) Лариса, зачем ты позвала сюда эту шантрапу?
С а д о ф ь е в а (тихо). Авдеюшка, пожалуйста, не ссорься с интеллигенцией. Интеллигенция, дорогой, она всех на своем слове носит, как на крыле.
М о ж а р е н к о в. Старорежимные представления у тебя. Все-таки хоть ты и воевала, и выдвинули тебя делом заправлять губернского масштаба… А умишко у тебя все еще задом смотрит.
С а д о ф ь е в а. Задом? Для моего разумения слишком тонко сказано.
М о ж а р е н к о в. За тонкостями я не гонюсь. Я истину влет вижу. Так же
